Опасность и соблазн

Йорк, 1801 год

Кто-то вошел в огромную, почти лишенную мебели гостиную, и Шарлотта Элизабет Нэш прижалась к стене оконной ниши, где укрылась, чтобы почитать. Она никого не хотела видеть. Устала слышать шепот и ловить на себе сочувственные взгляды людей, поневоле замечавших то, что не заметить было невозможно, — пустующие места на стенах, где прежде висели картины.

Шарлотта опустила книгу на колени и поплотнее задернула занавес, частично скрывавший нишу. Но мужские голоса, ставшие редкостью в их доме с исключительно женским населением с тех пор, как Кейт «отпустила» дворецкого,

Шарлотте было шестнадцать, она еще не выезжала в свет и поэтому знала, что если она объявится сейчас, то результат будет один: ее попросят уйти. А уходить Шарлотте не хотелось. Смерть отца опечалила девушку не меньше остальных, однако молодость сделала свое дело: за долгие месяцы траура ей стало немного… скажем так, скучновато. Кроме того, посетители могли на некоторое время отвлечь Кейт от ее постоянных жалоб на вынужденную экономию, а Хелену — от необходимости изображать оптимизм по поводу их будущего. Немного мужского внимания, возможно, вызовет румянец удовольствия даже на бледных щеках их матери.

Шарлотта просунула палец между занавеской и стеной и заглянула в щель. Ее мать сидела на единственном оставшемся в комнате диванчике и читала какую-то бумагу. Старшие сестры Шарлотты устроились возле нее: Хелена, бледная, как зимнее солнце, и Кэтрин, пылкая и темноволосая, как безлунная летняя ночь. Они сидели, выпрямив спины, сложив на коленях слегка сжатые руки, и не сводили глаз, в которых застыло выражение приятной любезности, с трех молодых людей, стоявших перед ними.

Рассмотреть их как следует Шарлотте не удавалось, а расширить щель она не рискнула. Вместо этого девушка бесшумно опустилась на безупречно чистый дощатый пол и приподняла край занавески. Ну вот, другое дело!

Из этого положения, никому не видимая, она смогла рассмотреть молодых людей, когда те представлялись. Они решительно не принадлежали к классу Нэшей.

Шарлотта и сама не смогла бы объяснить, почему пришла к такому выводу. Их одежда, хотя и тщательно вычищенная, была поношенной: манжеты потерлись на краях, и ткань слишком плотно обтягивала плечи и спины, — но с тех пор, как началась война с Францией, многие жили скромно, забыв о моде. То, как они держались, тоже вполне соответствовало манерам благородных людей, попавших в стесненные обстоятельства. Но было и еще что-то неуловимое, выделявшее их среди окружающих. Казалось, вместе с ними в комнату ворвалось нечто дикое, грозное, всколыхнувшее застоявшуюся атмосферу особняка.

Шарлотта прильнула к щели, когда стоявший впереди представился как Эндрю Росс. Голос у него был низкий, с характерным для шотландского горца картавым «р». Среднего роста, с каштановыми волосами, загорелый и несколько нескладный, он легко улыбался и казался человеком искренним. Его не портил даже страшный шрам, пересекавший впалую щеку, однако решительное выражение его лица несколько не соответствовало приветливому взгляду карих глаз.

Рядом с ним стоял самый красивый мужчина, какого только Шарлотте приходилось видеть. «Рамзи Манро», — представился он. Высокий, стройный, бледный, с завитками блестящих черных волос, падающими на белый лоб, и темно-синими глазами, сверкавшими из-под густых ресниц. Его аристократично-надменное лицо слегка смягчала ироничная усмешка. Шарлотта вполне могла представить его на светском рауте. Хотя за изяществом Манро, несомненно, скрывалась хищная сущность. Как у пантеры, которую она видела прошлым летом в зверинце.

Третий молодой человек, Кристиан Макнилл, держался позади, во всей его плечистой фигуре чувствовалась напряженность. Неровно подстриженные, слишком длинные волосы цвета красного золота обрамляли худое аскетичное лицо, на котором выделялись бледно-зеленые внимательные глаза. Он выглядел менее утонченным — с глубоко посаженными глазами, широким чувственным ртом и тяжелой квадратной челюстью.

Шарлотта склонила голову набок. Он кого-то напоминал ей… Ах да, теперь она вспомнила.

Однажды поздним вечером несколько лет назад, утишая на кухне взбунтовавшийся желудок стаканом молока с бренди, она услышала снаружи свист. Вбежала горничная Энни с верхних этажей и распахнула заднюю дверь. Из темноты появился какой-то мужчина, все в нем было тревожащим и волнующим. Он сгреб Энни в охапку и закружил по кухне, пока не заметил Шарлотту. Кружить Энни он перестал, но на пол не поставил. В тот вечер, переполненная страхом и радостью, Энни убежала вместе с ним. Она так и не вернулась.

Кристиан Макнилл напомнил Шарлотте того человека — «прирожденного висельника и негодяя», похитившего Энни.

Хотя если бы Энни и не убежала тогда, здесь ее все равно уже не было бы. Кроме кухарки и двух перегруженных работой горничных, всех остальных слуг пришлось отпустить.

— Я не понимаю, что им нужно, — прошептала мать. Она вопросительно посмотрела на Хелену, которая успокаивающим жестом коснулась ее плеча. Кейт в это время молча взяла у нее бумагу и принялась читать.

— Нам ничего не нужно, миссис Нэш, — сказал мистер Росс. — Мы пришли, чтобы дать клятву вашей семье. Сочтете вы уместным воспользоваться ею — ваше дело. Но в любом случае эта клятва не утратит своей силы, пока жив хоть один из нас.

Шарлотта как очарованная слушала, широко раскрыв глаза. Клятва? Она поняла, что эти молодые люди каким-то образом связаны с ее отцом, и решила, что они, вероятно, его сослуживцы и пришли выразить свое уважение.

— Что это за клятва? — поинтересовалась Хелена.

— Присяга на верность, — сказала Кейт, все еще читавшая письмо.

Шарлотта посмотрела на среднюю сестру с завистливым восхищением. За последний год именно Кейт, а не Хелена стала опорой семьи, хотя у нее было больше оснований, чем у остальных, чувствовать себя надломленной.

Выйдя в девятнадцать лет замуж за бравого лейтенанта Майкла Блэкберна, Кейт не успела даже расположиться в своем доме в Плимуте, как муж ее умер по дороге в Индию.

Она вернулась в Йорк вдовой меньше чем через год после того, как стала молодой женой. А еще через шесть месяцев до них дошла весть, что их отец погиб во Франции, где вел секретные переговоры со свергнутыми членами правительства Людовика XVI — по крайней мере с теми, чьи головы еще оставались на плечах.

Но на этом их несчастья не закончились. Им объявили, что денежные поступления, на которые они жили, прекратились вместе со смертью лорда Нэша. Почти сразу же к двери черного хода потянулись торговцы, слуги принялись подыскивать более надежные места, а новые владельцы отчужденного в порядке наследования особняка начали присылать письма, которые миссис Нэш никогда не читала.

С их содержанием знакомилась Кейт. Она взяла на себя немыслимую задачу распродать их личные вещи, написать рекомендации слугам и оплатить старые счета. Кейт, любившая танцевать больше, чем читать, Кейт, которая терпеть не могла арифметику, предпочитая ей сплетни, Кейт, которую пожилые матроны именовали «ветреной» и «капризной». Шарлотта и теперь удивилась. Она не могла узнать свою беспечную, любящую развлечения сестру в этой сдержанной молодой женщине, спокойно складывающей письмо, которое ей отдала мать.