Опасность и соблазн
Шрифт:
— Если собираетесь слушать, то присядьте.
Сесть можно было только рядом с ней, больше некуда.
— Мне бы не хотелось садиться.
— А мне не хотелось бы вывихнуть себе шею. Вы, знаете ли, очень высокий. И вы кажетесь еще больше, когда пытаетесь довести до моего сведения какую-нибудь точку зрения, что вы делаете весьма часто.
Кит настороженно посмотрел на нее и удивился, увидев, что она насмешливо улыбается. И все его намерения уйти тотчас же рухнули.
— Разве только вы чувствуете потребность в преимуществах, которые дает
Он сел.
— Мое положение, как вам хорошо известно, во всех отношениях ниже вашего, — сердито сказал он. — А теперь расскажите о Кассиопее.
— Итак, — начала Кейт, — Кассиопея похвалялась, что она красивее своей соседки, госпожи морской богини. Такие заявления не только говорили о ее прискорбно дурных манерах, но также о полном отсутствии рассудительности, поскольку греческие богини не отличались мягкосердечием. Но вот что касается отмщения, в этом они знали толк.
Кейт шаловливо улыбнулась и сразу похорошела. Лучше бы она оставалась такой, как раньше. Эта молодая, с блестящими глазами Кейт была слишком притягательна, слишком оживленна.
— Вот как?
— О да. — Она кивнула с серьезным видом. — Мы, смертные, всего лишь жалкие любители, когда дело доходит до отмщения, мистер Макнилл.
Он не стал с ней спорить. У него были свои представления о том, что такое месть и насколько он преуспел в этом деле.
— Оскорбленная богиня потребовала, чтобы ее папочка, которого, кстати, звали Посейдон, покарал смертную царицу за ее тщеславие, — продолжала Кейт. — Будучи любящим родителем, Посейдон согласился, поставив царя Цефея перед ужасным выбором: он должен принести в жертву морскому чудовищу либо свою дочь, либо свою страну.
— Неприятный выбор, — поторопил ее Кит, потому что она замолчала и ее насмешливая улыбка исчезла. — И что же он выбрал?
— Он предпочел стать героем своего народа. — Она говорила с нарочитой легкостью. — Он велел приковать свою дочь Андромеду к скале посреди моря, предоставив ее ждать своей участи, и не просто покинул ее, но даже не дал ей никакого оружия, которым можно было бы защитить себя.
Кит понял, что она говорит уже не о мифической царской дочери. Она говорит о себе, о своих сестрах, о своем отце.
— И что было дальше?
— Персей, — сказала она с вымученной легкостью. — Он мчался высоко над землей в своих крылатых сандалиях, как вдруг заметил несчастную девушку, прикованную к скале, торчащей из воды. Он слетел вниз, потребовал объяснений, как все это случилось, и правильно рассудил, что для предприимчивого молодого героя вмешательство может оказаться весьма выгодным.
— Прирожденный политик, — с улыбкой сказал Кит, и на мгновение страдальческое выражение на лице Кейт исчезло.
— Вот именно! — согласилась она. — Потом Персей убил злобное чудовище, освободил девушку и получил в награду часть царства Цефея. А потом все жили счастливо. Гораздо позже, — продолжала Кейт, — когда все главные участники этой истории уже умерли, боги решили, что эта история недурно подходит в качестве узора для небесного ковра, — голос ее зазвучал тише, — и вот пожалуйста. — Кейт указала тоненьким пальчиком на одну из звезд созвездия. — Дева, прикованная к скале.
— Она когда-нибудь простила своего отца? — спросил Кит.
Ее лицо все еще было поднято к яркому ночному небу.
— А за что было прощать? Он поступил, как положено царю. Хотя я не сомневаюсь, что Андромеде, после того как ее спасли и она благополучно переместилась со своей скалы во дворец богатого и красивого мужа, оказалось не так уж трудно это сделать. — Своим тоном она предупреждала его не настаивать на продолжении, и он позволил ей уклониться.
— А там, наверху, есть еще какие-нибудь девы?
Она легонько вздохнула.
— Пока нет. Но скоро можно будет видеть царицу, саму Кассиопею.
— Откуда вы все это знаете? Не могу поверить, что астрономия входит в программу образования молодых леди. Хотя откуда мне знать, что входит в это образование.
Кому он напоминал об этом? Себе или ей?
— Не важно, что изучает молодая леди, — пробормотала Кейт. — Ничто не может свести на нет ее уязвимость и зависимость. Только богатство.
Ах да. Жизненная суть аристократии, без которой ничто не работает, ничто не происходит и ничто не имеет смысла.
Кейт посмотрела на него через плечо, и на ее темные волосы упал отсвет заходящего солнца. Ее губы — соблазн и очарование — блестели. Видимо, до его прихода она пила воду или вино, и ему вспомнилось, как он пригрозил, что ей придется пить из его рта. Все в нем сжалось от вожделения, а она ничего не заметила. Кейт совершенно не представляла, как сокрушительно она действует на его тело.
— Но мы говорили о звездах, да? — Она улыбнулась, явно решив, что не позволит чему бы то ни было испортить их разговор. Кит понятия не имел, почему она так мучительно действует на него.
— Мой отец очень увлекался астрономией. Я помню, как маленькой поздним вечером сижу у него на коленях и смотрю в телескоп. Если бы няня нас застала, она все рассказала бы матушке, и нам основательно влетело бы! — Кейт рассмеялась, а его пульс участился. Ему хотелось почувствовать, как она тает, прижавшись к нему, податливая и разнеженная — или сном, или ласками.
Кит постарался отогнать эти безумные мысли.
— А ваши сестры тоже находили это занятие таким захватывающим?
— Нет. — Отголоски детского презрения послышались в ее голосе, и она, вероятно, заметила это, потому что наморщила носик в знак самоосуждения. — Шарлотта тогда была еще младенцем. Хелена появлялась время от времени, но быстро засыпала, и приходилось нести ее на руках в постель. Но Грейс иногда оставалась, чтобы увидеть ночное небо, — продолжала Кейт, и на лице ее появилось меланхолическое выражение. — Она всегда была очень любопытна и развита не по годам. Грейс твердила, что хочет купить звезды и сделать из них ожерелье.