Опасности диких стран
Шрифт:
— В общем, нет, — возразил полковник Бруце. — Здесь речь идет не о настоящем звании капитана. Нашим людям, когда они отправляются за лошадьми и у них появляется желание угнать у индейцев табун (что считается вполне дозволенным грабежом, так как мы при этом отбираем у дикарей то, что они у нас похитили), необходим опытный предводитель, а опытнее и ловчее Ральфа нигде не найдешь. Он с головы до пят конокрад, и никто не может сравниться с ним в изобретательности, с которой он выдумывает хитрости, чтобы провести индейцев. Правда, нехорошо то, что он иногда не делает различия между белыми и дикарями, и поэтому его не везде охотно принимают.
После разговора мужчины вышли на улицу, где довольно большая толпа любопытных с большим удовольствием слушала рассказы Ральфа о новых делах Дшиббенёнозе. Этот Ральф был коренастый, широкоплечий человек с грубым лицом; но все его существо дышало таким хвастливым и при этом веселым самодовольством, что он скорее возбуждал смех, чем неприязнь. Его одежда состояла из грубого, грязного полотняного сюртука, кожаных брюк, которые по грязи и затасканности не уступали сюртуку. Старая круглая, разорванная меховая шапка покрывала его черные, растрепанные волосы, придавая его лицу еще более смешное выражение тем, что с одной стороны полей у шапки недоставало, а с другой стороны обрывок полей болтался по лицу. Он был вооружен ружьем, ножом и томагавком. Потрясая ружьем, он делал при этом такие удивительные жесты, гримасы и прыжки, что слушатели его не раз принимались хохотать над ним до упаду.
Когда он увидал коменданта крепости, то подскочил к нему и схватил его руку прежде, чем тот успел додуматься спрятать ее.
— Радуюсь, что вижу вас, полковник, — воскликнул он. — И вас также, чужестранец. Какие новости привезли вы из Виргинии? Знайте, друг, я — Ральф Стакполь, аллигатор с Соленой реки.
— Ну так делайте свое дело и оставьте меня в покое, — ответил капитан Форрестер, которому не особенно понравилась фамильярность этого человека.
— Разрази меня гром! — воскликнул Ральф Стакполь, — я джентльмен и жажду боя! Кулаком и всей рукой, зубами, ногтями или лапой, ножом, ружьем или томагавком уложу я своего противника! Кукареку!
И, произнеся эти слова, он подпрыгнул высоко и захлопал руками, как петух, который хлопает крыльями перед боем. Полковник Бруце, смеясь, смотрел на него, а потом сказал:
— Скажите-ка, Ральф, где вы украли гнедую кобылу?
Возбуждение, которое, казалось, только что воодушевляло Ральфа, мгновенно исчезло, и он стал смущенно оглядываться кругом, что вызвало всеобщий громкий смех. Но он тотчас же пришел в себя и возразил:
— Я не крал никакой гнедой кобылы. Посмотрите-ка на нее. Я краду лошадей только у индейцев, и если кто осмелится утверждать противное, я разделаюсь с ним по-свойски, разрази меня гром!
— Тише, тише, Ральф, успокойтесь! — сказал полковник холодно. — Я знаю эту лошадь: это старая кобыла Петра Гарпера, который живет на противоположном северном берегу.
— Да, вы правы, конечно, — сказал Ральф, еще более смутившись, чем прежде. — Но я все-таки взял ее у него только на время, и, если хотите, вы можете оставить лошадь здесь, у себя. Скажите только, где бы мне достать другую лошадь, так как я еще до заката солнца должен ехать дальше.
— Куда? — спросил полковник.
— В крепость Св. Асафа, в 15-ти часах езды отсюда.
— Слишком далеко, чтобы регуляторы могли уследить за вами! — возразил полковник и вызвал этим новый взрыв смеха у слушателей.
Ральф Стакполь, чтобы скрыть свое смущение, вел себя в это время очень глупо: хлопал руками, кричал петухом, фыркал и ржал как лошадь, ревел как бык, лаял как собака, кричал как индеец, рычал как пантера, выл как волк и закричал, наконец, что вызывает на бой:
— Где тот человек, который обвиняет меня? Кто хочет бороться со мной? Я буду драться с каждым, будь он так же силен, как буйвол, или ловок, как кошка!
Все знали, что этот вызов не что иное, как хвастовство, которым Ральф хотел замять дальнейший разговор с полковником Бруце, а поэтому никому из молодых людей не пришло в голову поднять брошенную конокрадом перчатку. Они, напротив, дразнили Рыкающего Ральфа и старались еще больше возбудить нараставшую в нем ярость, упрекая его и перечисляя тех лошадей, которых он в своей жизни увел, никогда не помышляя об их возвращении.
Капитану Роланду вся эта комедия уже надоела, и он хотел вернуться в дом, как вдруг на сцене появилось новое лицо, и появление его обещало вызвать еще большее веселье.
— Послушайте, Рыкающий Ральф, — сказал молодой Том Бруце, — если вы действительно очень хотите бороться, то вот идет человек, который как раз подходит для борьбы с вами! Смотрите, вот идет кровавый Натан!
При этом страшном имени поднялись хохот, крики, рукоплескания.
— Где он? — воскликнул Ральф Стакполь, высоко подпрыгивая и испуская громкий, торжествующий крик. — Разрази меня гром, если я не поколочу его! Выходи на бой! Кукареку!
— Вот так, Ральф Стакполь! — говорили окружавшие конокрада молодые люди, хлопая его по плечу. — Покажи свою храбрость и докажи нам, что ты настоящий мужчина.
Внешность вновь прибывшего не шла ни в какое сравнение с внешностью конокрада. Но Роланд, видя необыкновенную веселость кентуккийцев, сразу понял, что в кровавом Натане заключалось нечто большее, чем можно было судить по первому впечатлению. За спиной пришедшего он увидел старую, хромую белую лошадь и маленькую собачку с длинной, темной шерстью, которая бежала за лошадью, робко озираясь и поджав хвост.
— Да, да, — воскликнул полковник Бруце. — Это старый кровавый Натан. Он тащится со своей старой клячей и со своей трусливой собачонкой! Замечательно милосердный человек: несет свою поклажу на спине, а лошадь ведет на поводу, дурак!
Когда Натан подошел ближе, Роланд заметил, что его длинная, тощая фигура сверху донизу была закутана в кожаные одежды. Даже головной убор его состоял из каких-то кожаных полос, сшитых вместе. Верхняя же одежда, перехваченная поясом, походила на обыкновенный охотничий костюм, ей только недоставало одного украшения, которое обыкновенно надевает каждый охотник. Одежда была слишком широка для тщедушной фигуры кровавого Натана и так же ветха, как и кожаные панталоны, а кроме того, на ней было множество кровяных и других грязных пятен, что придавало ей крайне неопрятный вид. Наружность Натана на первый взгляд была крайне суровая и дикая, и это впечатление еще более усиливалось благодаря длинному ружью, которое он носил через плечо, и ножу, торчавшему из-за пояса. Оружие Натана было также старо, служило, очевидно, давно и было неказисто; особенно приклад ружья был такой грубой работы, что можно было подумать, не был ли он сделан Натаном собственноручно.