Опасности любви
Шрифт:
Чтобы досадить ей!
Передать владения Уэсткоттов кузенам, которых он и в глаза не видел, было бы слишком просто. Это не наказание за все, что она с ним сделала. И посему, едва прослышав о смерти отца, Айвэн вернулся в Лондон. Он решил, что станет графом – пусть бабка думает, что добилась своего. Настанет день, когда она об этом пожалеет. Он разрушит ее планы и не подарит ей наследника; на нем кончится ее род. Все, что ей так дорого, в конце концов перейдет к потомкам ее презренного деверя. Пусть она умрет с этой мыслью, пусть поймет, что значит потерять в жизни все!
Айвэн глубоко вздохнул, пытаясь взять себя в руки.
– Если вы не собираетесь ехать в деревню, я буду жить у Блэкберна.
Антония надменно подняла брови.
– Неплохо. У незаконнорожденного принца?
Айвэн холодно улыбнулся:
– Мы, незаконнорожденные, крепко держимся друг друга. Мы слишком хорошо помним, как с нами обошлись наши семьи.
На лице леди Уэсткотт отразилось негодование.
– А как я с тобой обошлась? Не будь меня, ты был бы сейчас жалким конокрадом! И если бы еще не умер где-нибудь под забором, то прозябал бы в тюрьме.
Айвэн сжал зубы. Он не мог не признать, что это горькая правда. Каким бы жалким ни было его детство, сверстникам из табора было гораздо хуже. Ему так и не удалось отыскать никого. Но это никоим образом не оправдывает старуху!
Он плеснул себе виски, залпом выпил, даже не почувствовав приятного жгучего тепла в горле, и со стуком поставил бокал на стол.
– Я уезжаю. Если вы все-таки соберетесь в деревню, сообщите Блэкберну на Комптон-сквер.
– Я не намерена покидать свой дом, – ледяным тоном ответила леди Уэсткотт.
Айвэн задержался в дверях. Двадцать лет назад она лишила его дома, который он уже начал считать своим. И тогда, несмотря ни на что, он ждал ее, он тосковал по ней… Боже, как ему хотелось верить, что скоро она приедет за ним! Но двадцать лет назад эта женщина бросила его, насмерть перепуганного мальчишку, один на один с жестокими нравами Берфорд-Холла, с пьяницей директором и его женой-садисткой, со злобными мальчишками, где хорошо жили только хулиганы, а слабые были вынуждены подчиняться.
Как бы то ни было, в Берфорд-Холле он познал, что сила всегда права. И до сих пор живет по этому принципу.
Теперь сила у него. У него титул и состояние, оставленное отцом. Следовательно, он имеет право делать то, что ему вздумается.
Айвэн вперил в старуху холодный взгляд. Очевидно, она многое отдала бы сейчас за то, чтобы он простил ее. Но поздно. Ей больше нет места в его жизни. Слишком поздно. А то, что она ценит превыше всего – положение в обществе и продолжение рода, – для него не значит ровным счетом ничего.
– Вы бессильны против меня, бабушка, – сказал он, насмешливо растягивая слова. – Оставайтесь, если таково ваше желание. Но предупреждаю: вы пожалеете об этом. В деревне, в окружении родных, вам будет лучше. А впрочем, родных-то ведь у вас не осталось, не правда ли? По крайней мере, ни одного более или менее сносного типа. Что же, может, слуги скрасят ваши последние годы.
Айвэн развернулся на каблуках и твердой походкой вышел из гостиной через огромные двери. Он пересек холл и сбежал по гранитным ступеням
Он не хотел признаваться самому себе в том, что месть эта доставляла ему мало удовольствия. Ведь если он отступит от задачи унизить всех тех, кто когда-то смотрел на него сверху вниз, то что тогда ему делать со своей жизнью?..
2
Хьютон-Мейнор,
близ Веллингтона,
Сомерсет, май 1829
Люси Драйсдейл услышала вопль одного из племянников в соседней комнате, но предпочла не обращать на него внимания. Сидя спиной к двери в малую столовую, она перечитывала только что полученное письмо:
«…буду читать лекции в Фатьюэлль-Холле в течение всего сезона. Если вам случится быть в это время в Лондоне, настоятельно советую посетить их. Надеюсь, вас заинтересует моя концепция воспитания детей.
До встречи, искренне ваш,
сэр Джеймс Моби,
бакалавр гуманитарных наук».
Прижав письмо к груди, Люси вздохнула. «Искренне ваш»… Да, конечно, это самая обыкновенная вежливая фраза, но так хочется верить, что за ней стоит нечто большее!
Сэр Джеймс Моби принадлежал к той редкой категории мужчин, которые привлекали Люси. Более того, он представлялся ей единственным мужчиной, чьи интересы не сводятся к охоте, игре в карты и лошадям. Единственным мужчиной, с которым она чувствовала духовную близость. Первая же статья Джеймса Моби вызвала у Люси искренний восторг, и с тех пор она не пропускала ни одной.
Эти статьи поражали ее своей глубиной и широтой. Но самое главное – в них Люси находила подтверждение своим еще не вполне оформившимся мыслям. В один прекрасный день она решилась написать ему, и он ответил, тут же заполучив в ее лице преданнейшую поклонницу. За первым письмом последовали другие, но Люси и не надеялась на встречу с ним. И вдруг…
Но разве можно на что-то надеяться, имея такого брата? Грэхем скуп до предела. К тому же ее стремление к знаниям вызывало в нем презрение. Он и слышать не хотел о женщинах, отваживающихся посещать университет. Уговаривать его было просто бессмысленно. «Ты и так знаешь больше, чем приличествует даме», – тупо твердил он, как только об этом заходила речь. Грэхем был глубоко уверен в том, что библиотеки, собранной их отцом, вполне достаточно, дабы удовлетворить интеллектуальные запросы сестры, а положение воспитательницы его детей – самое подходящее для нее. Глупо надеяться, что он даст ей денег на поездку в Лондон.