Опасные клятвы
Шрифт:
Между ними что-то происходит, когда они смотрят друг на друга, такой невысказанный разговор, который может быть только между мужем и женой, между двумя людьми, которые знают друг друга так близко. Я вижу намек на то, что написано на лице Николая, намек на знание о прошлых грехах, о грехах, которые он искупает. От этого у меня заново щемит в груди и потому, что я надеялся на такую близость с Марикой, и потому, что теперь я уверен, что в будущем на это нет никакой надежды, никакой надежды на исправление своих ошибок с ней.
— Твоя жена права, — говорю я как можно спокойнее, глядя на Николая. — Я плохо справлялся с этим, мы оба, по-разному. Единственное, что я могу сделать, чтобы искупить свою вину, это сделать все возможное, чтобы защитить ее сейчас...
В кармане зажужжал телефон, и я потянулся за ним.
— Это Финн, — говорю я Николаю, отвечая на звонок. — У него могут быть новости.
— Тео. — Голос Финна звучит срочно, прежде чем я успеваю произнести хоть слово. — Нам удалось отследить его машину. У нас нет точного места, где он находится, но есть район. Я собираю людей, чтобы выехать. Если ты вернешься сюда...
— Я буду в пути через несколько минут. Возможно, с подкреплением. — Я заканчиваю разговор, пристально глядя на Николая. — Ну что? Ты быстро отправил свою охрану со мной в Ирландию, чтобы присмотреть за ней. Собираешься ли ты отправить со мной подкрепление, чтобы доставить ее домой в целости и сохранности?
Николай уже встает.
— Я сделаю лучше, —ровно говорит он, бросая взгляд на жену. — Я тоже поеду с тобой.
Когда мы возвращаемся к моему дому, Финн уже собрал людей, машина Николая и те, что с его людьми, едут позади меня. Все высыпаются во двор, Финн выдвигается вперед еще до того, как мне нужно дать ему указания, чтобы он сказал людям Николая, куда ехать, объединив наши силы в минимальное количество необходимых машин.
— Он отправился в южную часть города, — говорит мне Финн, выкрикивая приказы. Николай, к его чести, не пытается перебивать, хотя Финн тоже руководит его людьми. — Мы не знаем точной точки, но мы найдем его. Ты идешь, я полагаю?
Я киваю, и Финн бросает мне пуленепробиваемый жилет.
— Неизвестно, что его поддерживает. Надень его.
— У нас обычно есть такие? — Я смотрю на него, и Финн пожимает плечами.
— Я договариваюсь с местными копами. Для более опасных миссий, понимаешь? — Он ухмыляется. — Не могу допустить, чтобы тебя подстрелили, и ты оставил все это на меня.
— А ты не наденешь? — Я бросаю на него боковой взгляд, и он усмехается.
— Нет, черт возьми. Это лишает меня удовольствия. — Он указывает на Николая. — Полагаю, ему мы тоже не дадим?
На краткий миг шутка Финна немного стирает тяжесть, окружающую меня, позволяя мне почувствовать, что я могу дышать хотя бы секунду. Именно поэтому он это делает, и я это знаю.
Он хороший исполнитель, хорошая правая рука. Но он еще и хороший друг.
— Нет, черт возьми, — говорю я ему, подмигивая, и возвращаюсь к своей машине.
Финн едет в головной машине с теми, кому он больше всего доверяет прикрывать его спину, с теми, кто ближе всего к нему, на кого он полагается, когда у него есть выбор в пользу запасного варианта. Я следую за ним, Николай в машине со мной, несмотря на мои внутренние переживания по этому поводу, а остальные машины едут следом. Когда мы выезжаем из особняка, в груди у меня все сжимается, мысли мечутся, пока я пытаюсь сосредоточиться на том, что ждет нас впереди.
Я не могу думать ни о чем, кроме Марики: о том, как вернуть ее, но также о том, что у нас было и что было потеряно. Я сожалею о том, как вел себя с самого начала и до конца, с того момента, как Финн рассказал мне об Адрике, и я почувствовал, что мой характер выходит из-под контроля. Если бы я мог вернуться назад... Но я не могу. Назад дороги нет. Я потерял любовь Марики, во всяком случае, шанс на нее, и я ничего не могу сделать, чтобы исправить это. Но что я могу сделать, так это защитить ее. Спасти ее. И как только я вытащу ее оттуда и выведу из-под руки Адрика, я сделаю так, что он больше никогда к ней не прикоснется...
— Я отправлю ее домой с тобой, как только она выйдет оттуда, — тихо говорю я Николаю, сжимая руками руль. — Я аннулирую брак и буду держаться подальше от твоей территории. Перемирие будет действовать независимо от этого, и я прослежу, чтобы другие короли его соблюдали. — Я делаю глубокий, медленный вдох. — Я и без того причинил немало вреда вашей семье.
Николай ничего не говорит. Но краем глаза я вижу, как он кивает в знак согласия. По крайней мере, в этом есть облегчение.
Даже если будущее будет не таким, как я надеялся.
26
МАРИКА
Я проснулась в холодной, влажной темноте. Не знаю, сколько времени я пробыла в отключке, но когда Адрик закончил с моим ртом, он оставил меня там, покрытую липкими следами того, что он сделал со мной, сказав, что вернется, когда будет готов к большему.
Я больше не позволю ему войти в меня. Эта мысль сильно бьется в моей голове, хотя я не совсем понимаю, как мне этого добиться. Я прикована к стене и почти ничего не могу сделать. Здесь нет оружия, которое я могла бы достать или использовать, нет ничего, чем я могла бы защититься. Я подумывала укусить его раньше, когда он впился мне в рот, но это, как мне показалось, скорее всего, закончится бессмысленной болью, чем чем-либо еще. Это не освободило бы меня, но дало бы ему повод причинить мне еще больше боли.
Так что вместо этого я специально сделала все плохо. Я не пыталась доставить ему удовольствие, даже старалась сделать это неуклюже и неприятно, даже когда он бил меня по лицу, дергал за волосы и говорил, что я умею сосать член лучше - что, конечно, правда, но я не намерена больше никогда позволять Адрику наслаждаться этими навыками.
В конце концов, это не имело значения. Надругаться надо мной, иметь власть надо мной после того, что с ним сделали, этого было достаточно, чтобы он возбудился. Я поворачиваю голову, чувствуя, как затекла шея, вытираю щеку и рот о рубашку, желая убрать с себя как можно больше его следов. Лучше испорченная рубашка, чем его вкус на моих губах.
Никто не придет за тобой.
Я знаю, что это неправда.
Я знала, что это неправда, когда он это сказал, и все же я не чувствую особой надежды. Адрик, кажется, был уверен, что они не станут искать здесь, что они не поверят, что он привезет меня в такое близкое к дому место, которое Николай уже использовал раньше. Я не хочу думать, что это правда, но как бы я ни знала, что Николай и Тео будут искать меня, когда поймут, что произошло, сейчас я чувствую себя как иголка в стоге сена.