Опасные манипуляции 3
Шрифт:
— Ой, а вы его еще любите?
— Ты очумела что ли, дура малолетняя?
— По голосу чувствую.
— Не лезь не в свое дело. Ты меня услышала?
— Я услышала. Теперь слушайте мой ответ: мне передают аванс в размере пятнадцати тысяч долларов, после этого идет отсчет времени. Вместе с авансом передаете лекарство для собаки. И срок мне нужен пять дней, иначе не успею.
— Ты не наглей.
— Опять трубку кинуть?
— Ладно, получишь свои деньги.
— И лекарство.
— Ты знаешь, сколько оно стоит?
— Не моя головная боль.
— Ладно, пузырек с инструкцией будет в пакете.
Маленький пузырек с темно-красной жидкостью лежал в пакете с американскими деньгами, который я обнаружила в своем почтовом ящике, инструкция по применению была примитивная. С трудом разжав челюсти уже не реагирующей ни на что собаки, от незаживающей раны которой,
— Деньги получила?
— И вам доброго утра.
— Да, извини. Деньги получила?
— Получила. Уже работаю над вопросом.
— Оставшуюся часть ты получишь, когда мы убедимся, что дело сделано.
Я хотела сказать какую ни будь гадость, но тут в комнату вошел хромающий, но вполне живой, Арес, и я с трудом сдержалась, чтобы не разрыдаться.
— Да, я поняла. За лекарство большое спасибо.
Теперь я каждый день приезжала в этот загородный дом, торговала лицом. Один раз даже обошла участок, держа в руке, выломанную тут же в саду, рогульку. Когда-то по телевизору видела, что так ищут подземные водные пути, а я решила изобразить защиту от темных сил. Компания девчонок, два дня назад приехавшая с палатками, и вставшая в лагерем метрах в пятистах от дома банкира, на опушке леса, внимательно наблюдала за моими манипуляциями в бинокли. Пусть теперь ведьмы головы поломают, что за обряд я совершала. На четвертый день моего пребывания в доме Леонида Борисовича, во дворе жарили шашлыки, в тенек вынесли большой стол, вывезли из дома Леонида Борисовича в коляске. Люди ели мясо, пили красное вино. Юля заставила меня играть в какую-то детскую игру, отгадывая загадки по карточкам. В общем день прошел весело и бестолково. Вечером стал накрапывать дождик, двор опустел. Попрощавшись с хозяевами, пившими чай на кухне, я вышла со двора и двинулась в сторону гостевой стоянки поселка, на котором стояла моя «копейка». Я успела отойти от дома метров на тридцать, когда все произошло. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. После мягкого толчка в спину, я осознала себя, ползающей по гравийной дорожке, с саднящими и исцарапанными об острые камни, коленями. Переломанный новый зонтик валялся метрах в пяти от меня, смотря во все стороны голыми спицами. Когда мне вернулся слух, я услышала странный треск за спиной. Дом банкира, уже не выглядел пряничным замком. Все вокруг было усеяно блестящей крошкой от выбитых взрывом окон. Из каждого окна, жадными протуберанцами, вырывались языки пламени, жирные пятна копоти изуродовали оконные проемы. Я вспомнила огонь, пляшущий на березовых дровах в мангале, красивые куски свинины, нанизанные на блестящие шампуры, и меня вырвало, тут же, на дорожку. Еще пару часов назад, все эти люди, которых я знала не первый день, с которыми ела за одним столом радовались жизни, смеялись и шутили, а теперь… Из двери черного хода вышла черная фигура, объятая пламенем. Человек, а это был живой человек, сделал несколько неуверенных шагов и упал у перевернутого взрывом мангала. Смердело жареным мясом, я зажала рот руками и побежала прочь. Через некоторое время я сидела в машине, давясь слезами, пытаясь салфеткой оттереть рот от вонючих остатков рвоты, и смотрела на суету возле дома. Пожарные лили воду в окна, сбивая пламя. Человек, лежащий во дворе, продолжал дымиться сизым дымком, пока кто-то не накрыл его куском брезента. Стоящий у машины местный участковый задавал мне какие-то вопросы, на которые я автоматически отвечала. Наконец лейтенант сунул мне в руку ручку, подсунул под нос исписанный протокол, где стояло три галочки, куда я не глядя поставила подписи.
— Я могу ехать?
— Можете, вам позвонят.
Я вошла в подъезд, пряча в рукаве черное лезвие ведьмовского ножа, и очень надеясь, что какая-нибудь ведьма ждет меня возле квартиры или внутри. Очень хотелось ткнуть какую-нибудь тварь в живот, почувствовать, как заостренный кусок проклятого металла уткнется в хрупкую преграду плоти, а потом, легко преодолев ее, погрузится в живое, испуганно трепещущее, тело. Но никого не было, только Арес, прихрамывая, вышел мне навстречу, с поводком в зубах. Телефон зазвонил утром следующего дня, когда мой трамвай подъезжал к институту.
— Привет. Ну ты дала вчера жару. Что это было?
— У нас в деревне этим рыбу глушат, от деда остался запас.
— Он что, партизан?
— Нет, был взрывником в карьере. Когда деньги увижу?
— Ну ты даешь, столько человек, даже девочку маленькую не пожалела….
— Слушай, я пожилых женщин уважаю, но еще слово услышу…. У меня от дедушки еще кое какое наследство осталось, поэтому в твоих интересах рассчитаться со мной и больше никогда не видеть.
— Ладно, я поняла, ты девка отчаянная. Через три дня, после похорон, подъезжай к нотариусу Чацкой, по улице Восьмого марта. Я там заявление оставлю о вступлении в наследство, потом с тобой рассчитаюсь.
И разговор оборвался. Когда я попыталась перезвонить, услышала только механический голос «абонент не абонент». Я поняла, что денег я не увижу. Пришлось звонить в справочную «ноль девять». Следующим утром я направилась на улицу Восьмого марта и заняла удобную для наблюдения позицию. Первыми на работу прибыли два помощника нотариуса — женщины лет сорока, без особых примет. Нотариус была привезена на большом американском джипе радикально черного цвета. Расцеловавшись с солидным мужчиной за рулем, нотариус вошла в двери конторы за пять минут до начала приема. Вслед за ней в двери юркнула шустрая бабуля с тростью. В десять минут двенадцатого к нотариальной конторе подъехали две «свежие» «Тойоты», припарковавшись почти в притык к ступеням крыльца. Три женщины в импортных деловых костюмах и мужчина с «дипломатом» целеустремленно зашли в дверь, а водители, на удивление, молодые девушки, встали на крыльце и закурили тонкие «дамские» сигареты. Через пару минут на крыльце появилась давешняя бабуля, которая что-то кричала и махала тростью. Причем, складывалось впечатление, что стены нотариальной конторы пожилая женщина покидала помимо своей воли. Я слезла с подоконника на третьем этаже соседней пятиэтажки, подхватила свой груз и пошла к месту скандала. По мере приближения к крыльцу, где смелая бабуля махала палкой перед лицами водителей, я поняла, что молодость пенсионерки была довольно-таки бурной. Многих из произнесенных ей слов я, до этого, не слышала, хотя, интуитивно, понимала их смысл. Проходя мимо «Тойоты», оптимистично-голубого цвета, я злобно ткнула в заднюю покрышку черным ножом, с которым я в последнее время была неразлучна. Одна из девиц, отвлеклась от мата, изрыгаемого бабушкой, услышав громкое шипение воздуха, рвущегося через боковой порез (лечится с трудом) на волю, из мрачной темницы резиновой покрышки, бросилась мимо меня к быстро оседающей машине. Вторая девушка, раскинув руки, попыталась преградить мне дорогу, но получив по лбу резиновой киянкой, случайно обнаруженной вчера возле коврика Ареса и уже изрядно погрызенной, с громким «Ай» схватилась за голову и осела вниз.
— Ядрен корешок, девка, ты что чудишь! Тебе тоже доверенность здесь не заверили? — бабуля от удивления перестала махать палкой.
— Да бабушка, именно доверенность — я шагнула в дверь. В холле конторы никого не было, и я шагнула в кабинет нотариуса:
— Всем здравствуйте.
В кабинете царила рабочая атмосфера. Три дамы к костюмах с скучающим видом сидели на стульях у стеночки. Мужчина, склонившись над нотариусом, горячась, тыкал пальцем в раскрытую книгу, очевидно какой-то кодекс и громко вещал:
— Вы обязаны сегодня выдать уважаемой Анне Николаевне свидетельство о приеме ей наследства, открывшегося после смерти мужа. Банк — это не гараж, тут каждый день важен, а то все растащат, а мы несем моральную ответственность перед вкладчиками.
— Я отвлеку на минуточку- это уже я: — Уважаемая Анна Николаевна, хорошо бы рассчитаться.
Одна из женщин, сидящих на стуле, что выглядела чуть постарше, с ленцой, процедила:
— Ты кто, деточка?
Блин, голос совсем не похож на голос моей собеседницы по телефону, недооценила я противника, но играть надо до конца.
— Я Людочка.
— Из переулочка?
Понятно, козыри все у дамочки, и она резвится.
— У нас с вами, Анна Николаевна незаконченное дело. Согласно нашей договоренности, вы остались мне кое-что должны. И это кое-что я должна получить сразу после подписания документов нотариусом.
— Я могу узнать… — нотариус подключился.
— Нет, занимайтесь оформлением моих документов!
Ух, какая строгая старшая ведьма, хозяйка конторы сразу что-то стала набирать на компьютере.
— А с вами, девушка, я не настолько знакома, чтобы быть вам что-то должной. Пойдите вон.
— Я вам говорила, Анна Николаевна, что не люблю хамства. Говорила. А еще я говорила, что мне дедушка — шахтер, кое-что оставил! — истерический визг, которым я выкрикивала крайние слова, пришелся очень к месту. Я кинула на небольшой столик старый, из окаменевшего от времени дерматина, чемоданчик и развернула его нутро к присутствующим. Желтые бруски с вставленными в них металлическими трубками, соединенными между собой короткими шнурами заполняли чемодан, а две большие спички, зловещего вида, в моей руке, дополняли картину.