Опасные манипуляции 3
Шрифт:
Они сказали, что ты не имел права его задерживать, и если мы его не заберем, то они его выпустят — закончил свой грустный рассказ дежурный.
— Михалыч, ты мне зачем звонишь? Я вчера в час спать лег. Ты в десять часов на двое суток спать домой пойдешь, а мне сегодня еще работать. И завтра тоже.
— Коля, может съездишь, заберешь своего жулика? Эти, из ИВС, тебе его отдадут. А я машину пришлю к тебе.
— Не, Михалыч, я никуда не поеду, извини. Выпускать или нет — это точно не им решать. Если он готов признаться, то пусть они явку о вчерашнем грабеже берут у него. И я готов его забрать,
— Тебе говорили Николай, что ты долбанутый, а? Какая совесть? У него просто ломка.
— То, что я долбанутый, мне, Михалыч, не говорили, я это сам знаю. Давай.
Людмила, разбуженная звонком, уже смотрела за жезвой, из узкого горлышка которой уже поднималась коричневая пена.
— Ты что вчера в бутылку намешала, солнце мое?
— Что просил, то и намешала, все экологически чистое, из лесов Сибири и Горного Алтая, грибочки- корешочки. Если не понравилось — больше не подходи.
— Наоборот, все очень понравилось. Там не только жулика в камере корежит, еще человек пятьдесят окружающих корежит, демоны, наверное, выходят. А мамаша его, как мне показалось, что-то типа ведьмы. Вчера как начала на меня проклятья сыпать — у меня крест нагрелся.
— Да? Подожди — Людмила распахнула дверцы старой ниши- холодильника под подоконником, сдвинула в сторону пустые банки, которые там хранились в ожидании осенних заготовок и достала из дальнего угла металлическую коробку серебристого цвета.
— Если эта баба сегодня придет к тебе в кабинет, а, особенно, попытается тебе что-то отдать, хоть лист бумаги — ты ей это покажи и скажи, что в ее сыночка воткнешь, если она что-то против тебя задумала — на дне коробки, а точнее шкатулки, лежала грубо сделанная, не иначе как криворуким мастером в сельской кузне, длинная, кривая, черная игла: — только руками голыми не трогай, а вечером обратно принеси. И не вздумай, кому-то показывать или отдать. А жулику твоему кошмары сняться. Он, как глаза закроет, у него подкорка освобождается, и к нему все его волнения последние приходят. Ты приходишь, бабки пенсионерки приходят. Только ты с лицом приходишь, а они без лиц, он же их сзади бил. И действовать это будет еще одну ночь, так что успевай. Что могла, я сделала, а дальше ты уж сам. Давай, до вечера.
Не смотря на все старания начальника следственного отдела поднять вопрос о превышении мной полномочий, ее никто не поддержал.
— Ты о какой провокации говоришь? — кричал в кабинете начальника РОВД руководитель уголовного розыска: — Парень все вещдоки собрал, что только можно. Изъятие у него дома и в кармане меченных купюр — прямое основание для задержания по сто двадцать второй статье. А вот на каком основании ты дала команду отпустить наркомана, за которым девять грабежей, это извини, но вопрос.
— Он людей обманул, понимаешь? Он хозяйку квартиры напугал, что сына расстреляют за фальшивые деньги, поэтому она разрешила им квартиру осмотреть и добровольно разрешила деньги изъять…- начальник следствия раскраснелась так, что стекла очков в модной, металлической оправе, затуманились от влаги.
— Так, все — тяжелый кулак начальника РОВД с силой опустился на стол, так что подскочили и испуганно звякнули два стоящих там телефонных аппарата: — Мне достаточно. В бумагах про расстрел и подделку денег что-нибудь написано?
Подполковник Жанна Ивановна Калинина начала судорожно листать страницы уголовного дела, чтобы через пару минут признать, что ничего подобного там не упомянуто.
— А какого, извините меня, хера, ты Жанна, тут выделываешься? То ко мне бегаешь и ноешь, что уголовный розыск не работает, тебе в суд нечего отправлять. А тут тебе раскрытие принесли, на блюдечки, и не так, как обычно, одна явка с повинной, без доказательств, от которой жулик в суде начинает открещиваться, типа выбили из меня показания. А ты в позу встала, какое-то слово новое кричишь. Это что за провокация такая? Ты что, журнал «Огонек» на досуге почитываешь, где Коротич милицию говном поливает? Ты смотри мне, я работу следствия по этому делу лично проверю. А то что парень сам постановление выписал, так это опять к тебе вопросы. Ольга твоя, по твоему указанию Силкина отказалась задерживать, а уголовное дело на твоем столе осталось, в нарушение приказа. А твой дежурный следователь, не видя дела, совершенно справедливо, отказался человека задерживать. А Жемчужный поступил грамотно, не равнодушно, в рамках полномочий, определенных УПК. Это мое мнение. Все иди. И ты, Жемчужный, тоже иди, работай спокойно, молодец.
Бледного и остро воняющего потом Илью Силкина вывели ко мне, в следственный кабинет ИВС, около трех часов дня, раньше подъехать я не мог, был очень занят.
Парень сел на привинченный к полу табурет, и не поднимая на меня взгляд красных, как у кролика глаз, хрипло прошептал:
— Я хочу сознаться. Я так больше не могу.
— В чем сознаться, Илья?
— Грабежах. Я не могу больше это терпеть. Я не могу быть здесь. Они мне все сняться и душат меня, стоит мне закрыть глаза.
— Кто сниться, кто душит, я не понимаю? Сигарету хочешь?
— Нет, не хочу. Сняться бабки, у которых я деньги забирал, и вы снитесь.
Я засмеялся, но замолчал, обожженный злобным и быстрым взглядом Чмуни:
— Ничего смешного. Бабки все без лиц, там просто дыра темная у всех вместо лица. Они меня душат, как в жизни, я, когда просыпаюсь, вздохнуть не могу. А у вас лицо есть, у единственного, есть лицо. Они меня душат, а вы смеетесь на домной. Мне страшно, заберите меня отсюда, я в чем хотите признаюсь, только увезите отсюда.
— Я тебя отсюда забрать не могу. Если бы ты вчера нормально разговаривал, то ничего бы этого не было. Ноя могу тебе немного помочь. Ты мне расскажи о каждом твоем ограблении, напиши явку с повинной, а я тебе покажу фотографии…
— Какие фотографии?
— Бабушек, что тебя душат. Ты же говоришь, что я с лицом у тебя во сне, и я тебя не душу? Если ты во всем признаешься и посмотришь фотографии каждой, то они тебя душить не будут, я же тебя не душу во сне.
— Давайте, давайте, что писать — Илья резко потянул к себе стопку пустых бланков: — Говорите, как правильно заполнять.