Опасные пассажиры поезда 123
Шрифт:
— Никогда не думал, что эти штуки такие быстрые.
Над ней громоздился театральный критик — сопит так, будто ему тяжело нести собственный вес. Лицо отливает алкогольным румянцем, в голубых глазах — наигранная пустота. Взгляд кажется наивным и искушенным одновременно. Анита все это проходила тысячу раз: испорченность не скроешь, вот и пытается изображать наивного простака.
— Боитесь? — спросил критик.
— Вы слышали этого старого шута? «Я знаю подземку». Ничего страшнее смерти нам не грозит.
— Я все хочу спросить, — он смотрел совсем невинно, — вы давно работаете в театре?
Господи, как они все надоели с их подходцами.
— Два года.
— Я так и подумал. — Он даже сопеть перестал. — У меня хорошая память. Уверен, что видел вас на сцене. Только вот где именно?
— Вы когда-нибудь бывали в Кливленде?
— Разумеется. А вы там играли?
— В «Маленькой жемчужине». Продавала попкорн в антрактах.
— Шутите?
Он рассмеялся и, воспользовавшись очередным толчком вагона, приобнял ее за плечи. Анита автоматически улыбнулась в ответ. Критик снова засопел.
— Кто же будет шутить в такой момент? Может, еще пять минут — и мы покойники.
— Вы не верите старику? Насчет светофора, который нас остановит?
— Конечно, верю. — Она ткнула пальцем в окно. — Но вот только я жду-жду, когда будет красный свет — а пока вижу только зеленый!
Она прижалась к нему — а почему бы и нет? Может, это в последний раз в жизни? Анита чувствовала, как мужик напрягся. Делая вид, что не замечает его возбуждения, она смотрела в окно: впереди, насколько хватало глаз, приветливо мерцали зеленые сигналы.
Патрульный Рот
Как только поезд пролетел станцию «Фултон-стрит», патрульный Гарри Рот связался со штаб-квартирой Транспортной полиции.
— Только что проследовал.
— Вас понял.
— Хотите прикол?
— Как-нибудь в другой раз.
— Нет, погодите. В поезде нет машиниста.
— Что это вы несете?
— В кабине никого нет. Одно стекло выбито, в кабине пусто. Я стоял на самом краю платформы и смотрел очень внимательно.
— Вы разве не знаете, что поезд не может идти без машиниста? Про «рукоятку мертвого человека» не слышали?
— Так точно, слышал, извините.
— Вы действительно уверены, что в кабине никого не было? — вмешался чей-то начальственный голос.
— Ну, не знаю, — Рот уже и сам засомневался. — Может, он просто нагнулся?
— Нагнулся? Ясно. Конец связи.
Да не очень-то и хотелось, сказал себе патрульный Рот.
Райдер
Опора была надежным укрытием, но Райдер относился к числу тех, кто считает, что лучшая оборона — это атака. Неизвестного стрелка надо обезвредить, причем быстро, потому что он блокирует доступ к аварийному выходу.
Райдер действовал автоматически. Когда раздался выстрел и Стивер упал, Райдер мгновенно сообразил, что проскочить мимо мертвого тела в аварийный выход ему не удастся: он мигом схлопочет вторую пулю. Поэтому он, пригнувшись, метнулся за опору. Стреляли откуда-то сзади, но на путях никого не было видно. Противник, очевидно, тоже укрылся за опорой. Кто он такой — коп, вооруженный пассажир, — значения не имело. Главное сейчас — избавиться от него поскорее.
Райдер бросил взгляд в сторону выхода. Из проема на него в отчаянии уставился Лонгмэн. Райдер жестами показал ему — лезь наверх. Лонгмэн застыл как соляной столп. Райдер решительно повторил жест и для убедительности топнул ногой. Лонгмэн еще минуту заколебался, затем повернулся к лестнице.
Стивер лежал неподвижно. Его грузное тело рухнуло на бетон так тяжело, что Райдеру на мгновение показалось, будто земля дрогнула у него под ногами. Если даже выстрел был не смертельным, наверняка он себе хребет сломал. На неподвижном лице Стивера жили одни глаза. Точно, подумал Райдер, перебит позвоночник, Стивер жив, но парализован.
Он выкинул из головы обоих своих сообщников: пришло время позаботиться о себе. Ситуация складывалась следующим образом: противник точно знал, где он находится, в то время как Райдер мог лишь догадываться о местоположении стрелка. Обнаружить его позицию можно было, только спровоцировав противника. Рискованно, но делать нечего. Он проверил пистолет и слегка высунулся из-за опоры. Тут же грянул выстрел. Райдер дважды выстрелил в сторону вспышки, после чего снова спрятался. Он напряженно вслушивался, но с той стороны не доносилось ни малейшего шороха.
Попал он или нет? Стоя за опорой, проверить это было нельзя, а поэтому приходилось снова рисковать. Противник вряд ли клюнет на ту же удочку еще раз, но придумывать другой маневр было некогда. Райдер выскочил из-за опоры и бросился к соседней.
Выстрела не последовало. Одно из двух: либо он попал во врага, либо тот затаился, чтобы бить наверняка. Райдер метнулся к следующей опоре. Не стреляет. Он сделал еще один бросок и тут же увидел стрелка: он лежал на путях, только ноги были скрыты в тени опоры. Райдер понял, что противник ранен. Он не знал, насколько серьезной была рана — во всяком случае, стрелок был в сознании, он пытался поднять голову. В любом случае, если не хочешь неприятных сюрпризов, надо довести дело до конца.
Он вышел из-за опоры и пошел вперед. Раненый тянулся правой рукой к револьверу, но оружие лежало в нескольких дюймах от его растопыренных пальцев.
Теперь его можно было спокойно прикончить.
Старик
Когда вагон миновал станцию «Уолл-стрит», испуганные пассажиры вновь окружили старика.
— Где же ваш красный свет?
— Мы не остановимся! Мы все разобьемся!
Мамаша завопила в голос, как плакальщица на похоронах, и у старика сжалось сердце. Именно так кричала шестьдесят лет назад его мать, когда узнала, что его брат, ее старшенький, попал под трамвай.