Опасные заложники
Шрифт:
— Гордая Лань, мы добрые люди и зла тебе не причиним. Ты понимаешь меня?
Девушка утвердительно закивала ему толовой и даже попыталась улыбнуться, но вместо улыбки ее лицо обезобразила гримаса боли.
— Гордая Лань, скажи нам что-нибудь, чтобы мы знали, на каком языке можно с тобой говорить, — попросил Кажакин.
Девушка отрицательно покачала головой, а потом, подумав, гортанно произнесла:
— Эй! О! У! Хок!
— Ничего себе разговор у вас с ней получился, — пошутила Франсуаза, осторожно обследуя свою пациентку. — Никакого перелома у нее нет, — уверенно и вместе с тем удовлетворенно сообщила она Кажакину. — У моей пациентки всего лишь вывих левой ноги и левого плеча. Эти суставы ты мне сейчас поможешь поставить на место.
— Насколько я знаю, это болезненная процедура, — заметил Кажакин.
— Конечно! Я бы сказала, что она хуже и больнее, чем лечение и удаление зубов.
Франсуаза всего лишь раз обращалась в больницу к врачу-дантисту, а поэтому более подходящего сравнения, чтобы выразить боль, не нашла.
— Я сейчас передам Гордой Лани, что ей придется потерпеть наши "издевательства" над ней, — сообщил Кажакин.
— Ты надеешься найти с ней общий язык? — спросила Франсуаза.
— Франсуаза! Ты зря смеешься. Мне кажется, что члены ее племени общаются между собой мысленно. Только для привлечения к себе внимания пользуются теми предлогами, которые недавно она нам демонстрировала.
Гордая Лань, внимательно глядя в глаза Кажакину, утвердительно закивала головой, заставив своих спасителей удивиться в свою очередь. Теперь контакт между ними был установлен. Несмотря на то, что Франсуаза и Кажакин предупредили Гордую Лань о предстоящей боли во время вправления суставов, Гордая Лань, не удержавшись, несколько раз вскрикнула. В мыслях своих врачевателей она осуждения своей слабости не почувствовала. После операции опухоли в плече и ноге спали, но все равно девушка была еще слаба и идти не могла. Подняв ее на руки, Кажакин легко зашагал в сторону индейского лагеря. К счастью для него, Гордая Лань, указала тропу, по которой ему удобнее было идти. Постепенно, с приближением к лагерю, Кажакин почувствовал, что его ноша тяжелеет, идти становится все труднее. Они сделали несчетное количество привалов для отдыха. Если сначала он нес Гордую Лань впереди себя на руках, держа как ребенка, то потом пришлось носить ее на спине. Отдыхая на привалах, Кажакин любовался спасенной им девушкой без какой-либо похоти и корыстных устремлений, как произведением искусств. Пропорции девушки были идеальными. Она была высокой, с бронзовым цветом кожи, правильными, очень нежными и красивыми чертами лица. Длинные черные волосы, не убранные в косу, по длине были ниже бедер, высокая, голая грудь напоминала два спелых, налитых соком яблока, которые если и нельзя было съесть, то так и хотелось потрогать, погладить рукой, Если индианка к созерцанию ее прелестей относилась безразлично, то Франсуазе было так неудобно и неловко, как будто ого она обнажена и ее, обнаженную, рассматривает мужчина, Да и чувство ревности играло не последнюю роль.
Когда они наконец добрались до индейского лагеря, то на широкой поляне их поджидало все взрослое население племени во главе с вождем, который был в боевом наряде с копьем в руке и томагавком за поясом. По-видимому, разведчик племени, увидевший приближавшуюся к лагерю процессию, вместо того, чтобы помочь Кажакину нести Гордую Лань, поспешил с приятной новостью к вождю. Устало опустив на траву Гордую Лань, Кажакин с облегчением вздохнул. В сторону пришедших от толпы летели непонятные звуки типа: У! О! Хок!
Подойдя к дочери, Меткий Томагавк долгим взглядом посмотрел на нее. Поняв из ее молчаливых ответов, что с пей случилось и какова роль пришельцев в ее спасении, Меткий Томагавк распорядился, чтобы воины отнесли его дочь домой. После этого Меткий Томагавк аналогичным способом стал общаться с учеными. В этом "разговоре" фактически участвовали все индейцы, стоящие рядом с пришельцами и видевшие их. Кажакин это понял после нескольких услышанных им и прилетевших к нему из толпы звуков. Повернувшись лицом к индейцам, Меткий Томагавк молча заставил их присмиреть и впредь не выражать своих эмоций.
Разглядывая индейцев, Кажакин констатировал, что средний рост мужчин племени был где-то порядка ста восьмидесяти сантиметров. Женщины были сантиметров на пятнадцать ниже. В силу своего роста Кажакин возвышался над всеми собравшимися и выглядел более величественно, чем они. Убедившись, что Меткий Томагавк получил от него нужные ему сведения, Кажакин, молча повернувший, спиной к вождю, подошел к дереву и кинжалом срезал с него толстую ветку. Вернувшись к Меткому Томагавку, он еще раз перерезал ветку, Вложив кинжал в чехол, он протянул его в виде подарка удивленному вождю, который, преодолев соблазн получше его рассмотреть, повесил себе на пояс Вождь взял кусок ветки в руки и попытался его сломать, но последняя под его усилиями только слегка согнулась. Он недовольно откинул ее в толпу индейцев, которые стали рассматривать на ней места срезов, водить по ним пальцами, удивляясь гладкой поверхности. Между тем вождь пригласил пришельцев к себе в дом.
В лагере индейцев было порядка пятидесяти домов, где проживало около трехсот человек. Франсуаза и Кажакин обратили внимание, что одна половина племени разительно отличалась по своему внешнему виду от другой, В лице Гордой Лани я уже описал одну половину племени, тогда как другая половина имела монгольский тип лица. Эти коренастые индейцы были сделаны более топорно, но зато выглядели здоровее первых. Видно было, что племя состоит из двух родов. Члены одного рода не имели права жениться и выходить замуж за избранников внутри своего рода, а должны были искать спутника жизни в другом роду. Верховный жрец Луноликий, вождь и старейшины племени строго следили за этим.
Поднявшись по лестнице в дом, Кажакин и Крессе увидели там в окружении улыбающихся матери, сестры, брата Гордую Лань, которая уже стала приходить в себя от постигшего се несчастья. На выделанной шкуре оленя, на полу стоял ужин из жареной дичи (по-видимому это были дикие голуби или попугаи, которых в прилегающем к лагерю лесу было невиданное множество), сушеного мяса, лука, ломтиков свежей дыни, жареной рыбы. Отказываться от угощения гости даже не помышляли. Это было бы расценено как неуважение к хозяину дома, а поэтому Кажакин и Крессе попробовали понемногу всего,
После ужина они стали прощаться с семьей вождя, объясняя им в доходчивой форме, что наступает ночь, и белый вождь, отпустивший их сделать доброе дело вождю другого племени, будет беспокоиться и возмущаться, если они не поспешат домой. Признав их доводы убедительными, кивнув головой в знак согласия и сказав "Хок!", — вождь в сопровождении старейшин племени проводил их до опушки леса. Кажакин попросил дальше их не сопровождать.
Приглашение Меткого Томагавка вновь посетить его Кажакин принял с благодарностью. На память индеец подарил Кажакину копье, а Крессе — ожерелье из зубов крокодила. Прощаясь с пришельцами, вождь по очереди обнял каждого, прижав к своей груди и похлопав ладонями обеих рук по спине, что-то нечленораздельно промурлыкал. Точно так же поступили с ними и остальные провожающие.
Глава ПЯТАЯ
Ученые понимали, что обнаруженное Кажакиным в девственных лесах Амазонки ранее никому неведомое племя индейцев, живущее в каменном веке, дало бы пищу для размышлений ученым разного профиля и направления. Для них аборигены леса давали возможность найти ответы на многие вопросы, которые, так и не разрешенные, оставили нам предки, забыв, а, может быть, не сумев найти на них правильные ответы.
Индейцы, живущие в каменном веке, общаются между собой с помощью энергетических импульсов. В то же время передовая паука землян всего несколько лет тому назад смогла достичь этого уровня общения. Два таких факта были настолько необычными, противоречивыми, необъяснимыми, что, посовещавшись, коллеги Кажакина пришли к выводу о необходимости немедленного изучения данного феномена. Поставленное в известность Бразильское правительство загорелось желанием немедленно направить к индейцам экспедицию, но по просьбе ученых оно согласилось передвинуть срок ее посылки на более отдаленный период, когда экспедиция Кажакина завершит свою работу. Так как в ближайшем будущем индейцами никто не должен был заниматься, коллеги Кажакина сами проявили к ним огромный интерес. Их интересовало, как индейцы достигли такого высокого уровня в общении между собой, не совершенствуя орудий труда, что у высокоразвитых существ, каким был человек, это обязательно должно было произойти. Как долго они не общались с внешним миром? Их интересовали и другие, не менее важные вопросы. В этой ситуации только Кажакин мог найти ответы, а поэтому другие кандидатуры, кроме него, на данное мероприятие не выдвигались.