Опасный беглец
Шрифт:
Светлая и быстрая Джамна делилась здесь на два неравных рукава. Плавучий мост, настланный по лодкам, вел на другую сторону. Там, на другой стороне реки, из самой воды поднимались высокие стены красного камня. Это был дворец старого шаха, правителя Дели. За дворцом – белое здание европейской резиденции, а там, дальше, – дома, каналы, мусульманская мечеть, тесные улицы базара, индусские храмы и снова дома.
Большой город лежал на равнине, на другом берегу реки.
Стена подковой опоясывала город, – каменной подковой на семь с половиной миль длины, с глубокими прорезами ворот в пяти местах: Кашмирские ворота, Лагорские ворота, Кабульские ворота, Аймерские, Южные… Дорога в Кашмир, дорога в Кабул, дорога в Лагор – на север, на запад, на юг, на восток, – все дороги Срединной Азии вели через этот город.
Это был Дели – древняя столица Индии.
Там, за высокими тёмнокрасными стенами, в великолепном дворце доживал свой век бессильный и согбенный старик, Бахадур-шах, последний правитель из династии потомков Тимура. Старший сын Бахадур-шаха умер, и Ост-Индская торговая компания запретила шаху назначить наследником другого сына. Совет лондонских купцов постановил: со смертью Бахадур-шаха положить конец древней династии. Шах Дели умирал без наследника, и английский резидент терпеливо дожидался часа, когда он сможет, наконец, переехать из резиденции во дворец со своей счетной конторой.
Ауранг-Зеб, Надир-шах, жестокие завоеватели Азии, ступали по камням этого города. Персы, афганцы, махратты прошли через него. Дели когда-то назывался Индрапутрой, сыном грозного Индры, и был гордостью индусов, потом стал Шеханабадом, оплотом мусульман. Арабские и тюркские архитекторы строили его мечети, план его знаменитого дворца чертил сам шах Джехан. [10] Этот город стоял и был славен, когда Лондона еще не было на свете, а Париж был только кучкой жалких глиняных хижин на берегу безыменной реки.
10
Шах Джехан – один из старых мусульманских властителей Дели, талантливый архитектор. Делийский дворец и подземный ход под реку Джамну построены по плану, начертанному шахом Джеханом.
После афганцев, персов, махраттов пришли британцы. Город притих. Британцы были скупы на слова и щедры на смертные приговоры. Город стал сумрачен. Заглох шум его крикливых уличных процессий, оскудели лавки базаров. И Шеханабад и Индрапутра равно стали историей. Великий город терпел британского полисмена у стен мечети и британского резидента у стен дворца.
И всё же город был велик. Он таил в себе силу.
Долго стоял Инсур на холме и смотрел. Бойницы, башни, каменные завесы от бастиона к бастиону, парапеты, отвесные скаты, рвы…
Город был велик и прекрасен. Башни его ворот глядели на все стороны света. Пушки грозили из каменных прорезов башен. В погребах Арсенала, под двойным каменным сводом, хранились запасы пороха, равных которым не было во всей Индии.
Инсур глядел на город. Он хорошо знал все его закоулки: два года его полк – Бенгальский артиллерийский – стоял здесь в казармах, у городской стены.
В этот полуденный час, час зноя и тишины, город был безмолвен, как в глухую полночь. Минареты Большой Мечети тонули в светлой от зноя голубизне; каналы сонно струили воду в ложах красного известняка; в этот час не вертелись жернова мельниц; ни одного горожанина не было видно на плавучем мосту…
Два дня тому назад, в такой же тихий час, в полдень, полисмен у Большой Мечети отодрал от мраморной стены белый лист индийской бумаги, плотный, как полотняная ткань.
«Индусы и мусульмане, вставайте! – начерчено было на листе. – Вставайте все как один, гоните чужеземцев из своей страны. Они попирают законы справедливости, они ограбили нашу родину. Поднимайтесь, молодые и старые, ученые и неученые, крестьяне и жители городов!..»
«Бойцы, опояшьтесь поясом храбрости, украсьте себя оружием, выходите на бой! Час настал! Теперь или никогда!..»
«Поднимайся, Индостан, на священную войну!.. Неси барабаны и трубы, знамена, громы и песни!.. Ты победишь, ибо даже звезды будут биться на твоей стороне!..»
Третий день солдатские помещения у северной стены гудят, как разворошенный улей:
– Восстань, о Индостан, восстань!.. Умри за родину, за веру отцов! Сварадж! [11] Свадхарма! [12] Бей своих врагов, добивайся свободы и, умирая, бей хорошо!
Инсур смотрел на городские стены, на притихший город. Надежные форты, бастионы, дома в бойницах, каждый дом как крепость… Восемьдесят тысяч индусов в городе и столько же мусульман. Неприступные стены, каменные ограды, пушки, несметные запасы бомб и ядер, искусные бомбардиры, стрелки, саперы, самые большие пороховые склады в Индии – и ни одного британского солдата!..
11
Сварадж – своя, народная власть.
12
Свадхарма – своя вера, вера отцов.
Солнце жгло. Город дремал, как в жаркой колыбели, в равнине на другом берегу.
Пушечный выстрел раздался в форту. Далеко по воде разнеслось эхо: пушка форта Селимгур с островка на реке возвестила городу полдень. Инсур вздрогнул. Он точно очнулся.
Форт Селимгур и пушки под самыми стенами дворца… В Селимгуре знают, Аллигур предупрежден, в Мируте готовы… Четыре полка своих в Мируте, из них один конный, Туземный кавалерийский, конные совары, надежда повстанцев. От Мирута до Дели кавалерии полдня пути. Инсур огляделся и сбежал с холма.
Река была быстра и глубока. Инсур легко спрыгнул с берега на мост и дважды приналег ногой на зыбкий настил из досок, точно испытывая прочность моста. Он думал о том, пройдет ли по мосту конница.
Глава десятая
НАЧАЛОСЬ
Приказ пришел ночью, с гонцом из Агры. Полковнику постучали с террасы. Гонец подал приказ в окно и ускакал.
«Туземные полки взбунтовались в Мируте и двинулись к Дели. Приказываю немедленно выступить наперерез и препятствовать переправе через реку Хиндун».
– Одна туземная рота остается в линиях, две в форту! – распорядился Гаррис. – Остальных собрать на плацу, в боевом порядке. Через час выступаем.
– Слушаю, полковник-саиб!..
Лицо Лалл-Синга, туземного капрала, расцвело счастливой улыбкой. Полковник не стал разгадывать ее значения. Пыхтя, он засовывал в каждый карман по пистолету.
К веранде подвели оседланного полковничьего коня Робинзона. Гаррис поспешил к полю, освещенному дымными факелами.
«Всего двести пятьдесят британских солдат в форту, – с тоской думал полковник. – Не меньше ста надо оставить на месте, остальных с собой. А индусов – шестьсот человек!»