Опасный беглец
Шрифт:
– Значит, от Аллахабада идем сушей, к северо-западу, насквозь через Доаб. Как обстоит на левом берегу Джамны?
– Погодите! Тут еще Лакнау по пути.
– В Лакнау, дорогой майор, дела нехороши. Британский гарнизон блокирован мятежниками.
– Великий бог! – простонала миссис Пембертон. – Наш Джон в Лакнау!..
– Спокойствие, Маргарет!.. На выручку нашим силам в Лакнау спешит генерал Хавелок.
– Он уже давно спешит. И всё не может дойти.
– Это не так просто, дорогая. Все военные станции взбунтовались на его пути. Что же у нас дальше?..
– Аллигур.
– Да, Аллигур, и мой друг Дик Гаррис. А где же Дженни? – вдруг вспомнил Бедфорд. – Мы еще не решили, как с нею быть.
– Дженни?.. Я… я не знаю, где она, – с усилием выговорила миссис Пембертон.
В эту самую минуту Дженни появилась на пороге гостиной.
– Я нашлась, миссис Пембертон! – сказала Дженни.
Соломенная шляпа Дженни сбилась на затылок, ленты висели незавязанные, оборки платья измялись и запылились, точно она подмела ими половину Калькутты. Но лицо Дженни сияло. Ей удалось выручить из тюрьмы Макфернея.
Шотландец представил суду документы: Аллан Макферней родом из Эдинбурга. Однако обвиняемый был темен лицом, как слишком зрелый плод банана, а толпа туземцев, собравшаяся под дверьми суда, приветствовала его, как приветствуют индусы своего ученого человека – «пундита». Судья был смущен. Индусского происхождения, в сокрытии которого обвинялся Макферней, никто доказать не мог. Один только темный цвет кожи еще не является преступлением, даже по британским законам в Индии. Как быть?.. И тут явилась Джеральдина Гаррис, британская подданная, с поручительством за обвиняемого. Два фунта стерлингов, предложенные ею в залог за Макфернея, показались судье, несмотря на несовершеннолетний возраст поручительницы, достаточно солидной суммой.
Судья отпустил Макфернея на свободу «впредь до выяснения всех обстоятельств дела».
– Хорошо, что ты нашлась, Дженни! – сказал мистер Бедфорд. – Аллигур нам по пути. Каковы вести из Аллигура, Бриггс?
– Из Аллигура вестей нет.
– Значит, там всё спокойно. Собирайся, Дженни, я отвезу тебя прямо к отцу.
– Бог мой! – простонала миссис Пембертон.
– Спокойствие, Маргарет! Будьте британкой. Охрана у нас надежная: пятьсот стрелков королевской пехоты. Будь готова, Дженни, мы выступаем завтра в шесть утра.
Глава восемнадцатая
ВЕСЕЛЫЙ ТОЧИЛЬЩИК
Чандра-Синг привел Лелу в узкий переулок за водокачкой. Здесь он смыл со лба черные полосы парии и обернул голову синей полосой ткани – обычный убор крестьянина Нижнего Бенгала.
Чандра взял Лелу за руку и повел узкой улицей, мимо стен калькуттского Арсенала, к Главному Базару.
День еще только начинался. В богато разубранных лавках раскладывали товар купцы. Пышные ковры занавешивали входы в лавки, цветущее дерево с ветвями и листьями начиналось на одном ковре и продолжалось на соседнем; павлиньи перья распускались на другом; на нежно-желтом ворсистом поле третьего цвели красные квадратные розы. Здесь были ковры Измира и ковры Каджраха, ковры Ирана и Бухары. Серебро и чернь спорили светом и тенью на рукоятках кинжалов; художник, склонившись у входа в лавку, тонкой кистью чертил по ткани, выводя всё тот же, из столетья в столетье повторяющийся узор: лепестки розы, хвост дракона и его изогнутые лапы. Здесь был шелк матовый и синий, блистающий, как кристаллы в серебре, была многоцветная парча и шали белой шерсти, знаменитой кашмирской шерсти, белоснежной и легкой, как лебяжий пух.
– Не сюда! – сказал Чандра-Синг. Он вел Лелу дальше.
Они вышли на небольшую, заставленную навесами лавок пятиугольную площадь, похожую на звезду. От площади, как пять лучей звезды, расходились пять узких улиц: улица Медников, улица Кузнецов, улица Шерстобитов, улица Седельников, улица Гончаров. Шум оглушил Лелу, голоса, скрежет и стук. Медники стучали в свои тазы и тарелки, кузнец гулко бил молотом по маленькой переносной наковальне.
– Подайте, подайте голодному! – кричали нищие.
– Деньги, деньги меняю! – выкликал меняла, сидя на земле у большой кучи серебряных и медных монет; водоносы предлагали воду из кожаных мехов, позвякивая медными чашками над ухом проходящих; продавец пшеницы сыпал зерно на медную тарелку весов, отгоняя нищих и воробьев.
Притихнув, слегка оробев, Лела шла вслед за Чандра-Сингом.
В седельном ряду Чандра-Синг остановился. Приглядевшись, он подошел к одной из лавок и молча стал выбирать среди товара, повешенного у входа, кожаный мех для воды.
– Ты задумал стать водоносом, Чандра? – окликнул его из лавки низкий гудящий голос.
Черная с проседью борода шорника просунулась меж конских хомутов, повешенных над дверью.
– Вода в жару – ходкий товар! – лукаво крикнул в ухо шорнику Чандра. – Приходи в ашхану, к старому Патхи-Лаллу, всё узнаешь.
Он выбрал небольшой мех с нашитыми поперек белыми полосами и протянул хозяину деньги.
Но шорник отвел рукой его руку.
– Рассчитаемся в ашхане, – улыбнувшись, прогудел шорник.
Чандра-Синг с Лелой пошли дальше.
Они остановились в восточном углу площади. Из низких растворенных на улицу дверей ашханы шел вкусный запах. Чандра-Синг вошел. Спустив платок до самых бровей, Лела пробралась вслед за ним и села в уголку, на земле.
– Салаам!.. – прижав руку к сердцу, к губам и ко лбу, хозяин ашханы еще издали приветствовал Чандра.
Чандра-Синг молча приложил ладонь к груди, улыбнулся и сел на пол, поближе к хозяину.
Хозяин был плешивый, коротконогий, с открытой розовой безволосой грудью, с сиреневым цветком за ухом. Он подмигнул Чандра, как доброму старому другу.
– Издалека идешь? – вполголоса спросил хозяин.
– Пешком дойдешь, на коне не доедешь, – загадочно ответил Чандра.
– Ворота на запоре, ров глубок? – засмеялся хозяин.
Чандра-Синг кивнул головой. Хозяин был догадлив.
– Мы давно ждем тебя, Чандра-Синг! – снова, понизив голос, сказал хозяин.
Котел с варевом кипел подле него, на железной треноге.
Хозяин приподнял крышку котла. Крепкий запах обжег Леле ноздри, даже голова закружилась. Рис с пряным красным перцем и молотым чесноком варился в котле.