Опасный цветок
Шрифт:
– Любила, наверное. Вот и терпела, надеялась, что все наладится.
Ковалькова тщательно размешала ложечкой кофе, который ей только что принесли, и, отпив глоток, задумчиво замолчала.
– Елизавета Валерьевна, – спросила я после недолгого молчания, – я понимаю, что вам очень тяжело об этом говорить, но все же… Как именно погибла ваша сестра? Ведь есть же какие-то детали, которые навели вас на мысль, что Камиллу убили?
– Да, есть, – в голосе Елизаветы звучала решимость. – Камиллу нашли возле дома, под окнами ее квартиры. А в руке
– Ромашку? – удивленно переспросила я, не понимая, каким образом цветок в руке погибшей девушки может указывать на то, что она стала жертвой убийства.
Елизавета несколько раз энергично кивнула, пристально глядя мне в глаза:
– Да! Следствие пришло к выводу, что Камилла сидела на подоконнике, держа в руках цветок, задумалась и потеряла равновесие. Вот такая роковая случайность! – Ковалькова презрительно фыркнула: – К тому же перед смертью Камилла выкурила сигарету, опрокинутая пепельница валялась возле подоконника.
Я представила себе эту картину и пришла к выводу, что версия следствия выглядит логично. Велика вероятность, что именно так все и произошло, а Елизавета Ковалькова попросту себя накручивает. И все же я решила уточнить:
– А что именно заставляет вас думать, что это не так?
– Да Камилла всегда терпеть не могла ромашки и никогда бы не стала вертеть в пальцах этот дурацкий цветок, как это пытались представить следователи!
– Терпеть не могла именно ромашки? – я не смогла удержаться от удивленного возгласа.
– Представьте, да! Именно ромашки! – раздраженно подтвердила Ковалькова. – Это все из-за ее имени. С какого-то там языка оно переводится как ромашка. Ее мама в детстве так называла, и Камилла закатывала из-за этого такие бурные истерики, так что мать пообещала никогда ее так не называть. Ну и потом тоже случалось… Страшно подумать, сколько вокруг нас образованных людей! И буквально каждый второй считал своим долгом сообщить Камилле, что означает ее имя! Ее это буквально доводило до белого каления. Хотя во всем остальном она была пофигисткой. Смешливой, добродушной, немного наивной. Ей и так от жизни досталось, за что было ее убивать?!
Ковалькова выхватила из сумочки салфетку и приложила к глазам, потом схватила чашку и залпом допила кофе.
– Но это еще не все, – многозначительно добавила она. – Когда я пришла в квартиру сестры, чтобы забрать документы Камиллы и подготовить все для похорон, то у нее в спальне на комоде увидела вазу с цветами. С теми самыми ромашками! И было их четыре штуки, представляете? Словно кто-то заранее знал, что Камилла умрет. И стояла эта ваза возле фотографии Камиллы, которую она держала у себя на комоде. Очень нравилась ей эта фотография, Камилла и вправду очень удачно на ней получилась. Красивее, чем в жизни.
Я внимательно выслушала эти странные подробности и была вынуждена признать, что все это выглядело как чья-то дурная шутка. Вот только эта шутка привела к смерти молодой женщины.
– Ну, теперь-то вы видите, что я права и Камиллу действительно убили? – взволнованно спросила Елизавета. Однако я предпочла не спешить с выводами. Прежде чем начать расследование, мне предстояло обговорить с потенциальной клиенткой весьма щекотливый момент, к чему я незамедлительно и приступила.
– Елизавета Валерьевна, вы ведь понимаете, что, несмотря на некоторые настораживающие моменты, очень многое все же говорит в пользу версии официального следствия – ваша сестра стала жертвой собственной беспечности. То есть несчастный случай – наиболее вероятная причина смерти Камиллы.
Елизавета Ковалькова оказалась сообразительной особой.
– Я в любом случае оплачу вашу работу, – заявила она, твердо глядя мне в глаза. – Даже если подтвердится, что это несчастный случай. Но я уверена, что Камиллу убили. Сколько я вам должна?
Я назвала сумму задатка, и Елизавета, осведомившись, привязана ли моя банковская карта к номеру телефона, деловито принялась производить манипуляции на своем смартфоне. Через несколько секунд на мой счет поступила указанная сумма, и я приступила к необходимым расспросам.
– Елизавета Валерьевна, расскажите о круге общения вашей сестры. Вы упомянули, что Камилла работала в парикмахерской?
Ковалькова кивнула:
– Да, это мужская парикмахерская «Ваш стиль». Там она и познакомилась с Сергеем. На свою беду…
– Камилла и после свадьбы продолжала там работать? – уточнила я. – Может, дружила с кем-нибудь из коллег?
– Да, дружила, – Ковалькова почему-то неприязненно поморщилась. – С Ариной, фамилии не знаю. Она тоже стилист в этой цирюльне. Кстати, она была свидетельницей на свадьбе Камиллы.
– Вы можете описать эту Арину? – спросила я.
– Да что там описывать! – на губах Ковальковой появилась презрительная усмешка. – Невзрачная такая, моль серая. Худенькая, маленькая, с короткой стрижкой. Бойкостью, правда, отличалась. В общем, из тех, что в каждой бочке затычка.
– Недолюбливаете вы подругу вашей сестры, – вскользь заметила я. Елизавета пожала плечами:
– А за что мне ее любить? Она же видела, что этот Сергей – урод. И что, не могла отговорить Камиллу? Нет же, стращала Камиллу, что упустит классного парня. Давай, говорит, тащи его в ЗАГС, на свадьбе погуляем. Вот и погуляли…
Что ж, в последовательности госпоже Ковальковой не откажешь. То заявляет, что сначала муж сестры ей понравился, теперь же обвиняет подругу Камиллы в том, что та не отговорила ее от неудачного замужества. Однако озвучивать я свои выводы не стала, лишь мысленно взяла эти подробности на заметку и продолжила расспросы:
– Вы упомянули, что Камилла после ареста мужа обращалась за консультацией к юристу. А вы, случайно, не знаете, к кому именно?
– Прекрасно знаю, – заявила Ковалькова. Это Городишин Борис Павлович, известный адвокат в Тарасове. Может, слышали? Очень дельный, между прочим, и Камилле помог.