Опасный преступник
Шрифт:
Блошиный рынок в проловском районе.
– Смотрите, Уинстон, - Стивен показал на мужчину в просторном плаще, - Знаете, что у него под плащом?
– Отцовский пиджачок и мятые брюки.
– Смотрите внимательнее.
К пролу в плаще подошел человек в грязной спецовке муниципального сантехника. Они обменялись короткими фразами, и плащ распахнулся. Изнутри к плащу справа были подвешены какие-то латунные и стальные трубки и детальки, а слева инструменты.
– Что Вы будете делать, если у Вас потечет кран на кухне? – спросил Стивен.
– Вызову сантехника или сначала сам попробую починить.
– Неплохо. А где возьмете инструмент?
– Попрошу у соседа.
– Вы знаете, что весь метрический инструмент, которые может быть у Вашего соседа, нелегальный?
– Не может быть!
– Может. Инструменты официально не продаются, чтобы те, кому не положено, не крутили то, что не положено. У Вашего соседа могут быть дореволюционные инструменты под дюймовый стандарт, или переточенные под метрический, или метрические, купленные на черном рынке.
– Никогда об этом не думал.
– Допустим, у Вас подтекает кран. Вы вызвали сантехника, а он говорит, что Вам надо поменять прокладку, но лимит прокладок на этот месяц исчерпан. Зато бланков доноса на растратчиков государственной воды полно. Что сделаете?
– Дам ему три доллара.
– Отлично! Я уж думал, Вы совсем оторваны от реального мира. Думаете, где сантехники берут прокладки по десять центов, чтобы продавать их по три доллара?
– Под плащом у того мужика?
– Вы быстро учитесь, мой друг! Пива не хотите?
В глубине района пролы явно уступали дорогу Стивену, хотя и косились на синий комбинезон Уинстона. Очередная грязная пивная. Стивен прошел ее насквозь.
– Со мной, - сказал он про Уинстона крепкому парню, шагнувшему наперерез у двери в служебное помещение. Уинстон отметил, что страж двери носил добротный костюм и даже аккуратно повязанный галстук.
За двойной дверью царила совсем другая атмосфера. Чистый пол. Чистые столы. Чистые кружки. Бармен с аккуратно подстриженными усами.
– Налей-ка нам «Гиннеса», - сказал Стивен.
– Что это? – Уинстон уставился на почти черный напиток с шапкой белой пены.
– Пиво. Настоящее пиво.
Уинстон повертел в руке кружку и решительно сделал глоток. Мягчайший вкус с легкой-легкой горчинкой, совершенно не похожий на проловское темное со вкусом пережженого неизвестно чего.
– С ума сойти.
– Первый раз? – спросил бармен.
– Первый, - ответил Стивен, - Что у нас сегодня на кранах?
– Еще крим стаут и ирландский эль.
– Устроим нашему новому другу дегустацию. Мы пойдем за столик, и принесите нам туда фиш-энд-чипс.
– Как Вы думаете, Уинстон, откуда берется это пиво? – спросил Стивен через кружку.
– Из распределителей Внутренней партии?
– Нет. Оно полностью теневое. Варится на подпольных пивоварнях, и даже внутренние заходят пропустить кружечку-другую.
– В проловский район?
– Переодевшись, с охраной и надвинув шляпу на глаза.
– Комплимент от шефа, - подошедший официант поставил на стол тарелку с маленькими бутербродами. Поверх булочки и масла лежали тонкие кусочки красной рыбы.
– Какая красивая форель! – удивился Уинстон.
– Вы рыбак? – спросил Стивен.
– Нет, просто случалось встретить форель. Она же красного цвета, ее ни с чем не спутаешь.
– Это сёмга, мой друг. Норвежская сёмга. Огромная морская рыба еще более красного цвета.
Уинстон откусил кусочек. Эта рыба намного жирнее форели и такая вкусная.
– Норвежская? Это же…
– По ту сторону фронта. Она нерестится по ту сторону фронта, потому и норвежская. А ловят ее шотландцы в Северном море.
– Имею некоторое представление. Я служил на флоте.
– Писарем в штабе, надо полагать?
– Переводчиком.
– Но явно не на допросах.
– Радиоперехват.
– Если в Арктике, то Вы говорите по-русски.
– Da, ya nemnogo govoru po russki, - со страшным акцентом сказал Уинстон, - Я только переводил с русского.
Очень сложный язык, вспомнил Уинстон. И еще более сложный культурный код. Русские постоянно использовали неофициальную лексику. В университете и речи не могло быть о каком-то культурном коде. Студентам давали не стихи или прозу, а уставы, наставления по стрелковому делу и инструкции к разным видам вооружения. Единственное более-менее художественное произведение, включенное в учебный процесс, - «Книга будущих командиров».
«Обоюдное применение ядерного оружия и высокая подвижность войск, большая насыщенность поля боя танками приведут к быстрым и резким изменениям обстановки в ходе наступления. Если в минувшую войну при продвижении наступающего с темпом 1-2 километра в час существенных изменений обстановки в течение часа обычно не происходило, то теперь обстановка на поле боя меняется не по часам, а по минутам и даже секундам, причём не только быстро, но и резко. Сейчас в короткие сроки может произойти коренное качественное изменение состава группировки своих войск и противника, соотношения сил и средств, могут резко измениться радиационная обстановка, характер и способы действия подразделений и частей. В этих условиях командиры и штабы должны считать и ценить не только часы, но и минуты, а иногда даже секунды и проявлять высокую оперативность в работе».
Замечательная цитата из детской книжки. Эти русские начинали подготовку к войне с еще более раннего возраста, чем граждане Океании. Говорят, русские не выдавали такие книги на дом, держали их в читальных залах библиотек. Толстый фолиант на добротной белой бумаге с цветными иллюстрациями. Ее должны были читать как на конвейере один «будущий командир» за другим.
Бакалавр Смит состоял на хорошем счету, и ему разрешили писать дипломную работу по русским детским книжкам, которые не входили в программу обучения. Диплом вышел настолько ценным, что научный руководитель полностью присвоил текст и отправил истинного автора на флот вместо продолжения научной работы.