Опасный преступник
Шрифт:
По пути от входа в парк до «уголка оратора» честной народ проходил под транспарантами, настраивающими на нужный лад.
ВОЙНА — ЭТО МИР
СВОБОДА — ЭТО РАБСТВО
НЕЗНАНИЕ — СИЛА
За спинами ораторов и чуть выше висел плакат «БОЛЬШОЙ БРАТ СМОТРИТ НА ТЕБЯ». Прямо над пулеуловителями.
В прошлые пару лет пленных вешали. До этого рубили головы. Сейчас начали расстреливать. Раньше, говорят, тоже расстреливали, только из пистолетов или из винтовок. Некоторые вспоминали, что когда-то было из минометов, а еще травили собаками. Одинаковые зрелища приедаются, и пролы начинают требовать больше хлеба. Это, конечно, гипербола. Никто не выйдет на улицу
Пленных еще не привезли, но броневик с пулеметом приехал пораньше, чтобы покрасоваться перед публикой. Не примелькавшийся всем в военной хронике FV601 о шести колесах. Не музейный «Роллс-Ройс» времен Первой Мировой, как в прошлый раз. Сверкающий хромом генеральский «Астон-Мартин» из «представительской» серии для американского рынка.
Лет десять назад с точки зрения пролов и сразу после революции с точки зрения официальной пропаганды Большой Брат выпустил ряд законов о борьбе с роскошью. В том числе ввел комбинезон уставного образца в качестве рабочей одежды для членов Внешней и даже Внутренней партии. И ограничил использование лимузинов представительского класса средним руководящим персоналом Министерств.
Министерство Правды как самое идейное и наименее обеспеченное, утерлось. Там и настоящих лимузинов-то было только у самого Министра и у его заместителей, а высший руководящий персонал не пострадал.
Министерство Изобилия пожало плечами и отправило «лишние» автомобили повышенной комфортности на свои же заводы-изготовители. Там из седанов сделали универсалы и сертифицировали их как грузовые автомобили. После чего почти все машины еще раз вернулись в мастерские. Бабники попросили сделать себе в появившемся кузове двуспальные кровати, алкоголики – дополнительные сидения и бары с холодильниками, а игроки – карточные столики. Под эту кампанию и начальники уровнем ниже отправили на переделку свой служебный транспорт, повысив комфорт в салоне за счет расширения внутреннего пространства. В тренды вошла шутка «я вообще на грузовике езжу» о скромности среднего руководящего персонала.
Министерство Любви очень не хотело идти на поклон к соседям, но пришлось. В принципе, в тюремных мастерских можно бы было провести любую модернизацию любого транспорта. И конфисковать для нее любые потребные детали, просто остановив нужную машину на улице.
Но население верхних этажей Черной Пирамиды обоснованно опасалось полета фантазии контингента, обитающего на нижних. Там могли бы приделать к машинам все, что угодно. От впрыска бензина в салон или катапульты под задним сиденьем до персональной комнаты сто один каждому владельцу.
Поэтому пришлось решать вопросы на уровне замминистра. Торговаться с Министерством Изобилия. И платить, конечно, не деньгами, а освобождением нужных людей по списку. Каждый «грузовик» обошелся примерно в семнадцать человеко-лет отсидки. Только, с учетом профиля заказчика, это уже стал не «грузовик», а «автозак». Отправляясь на важные мероприятия, чиновники брали покататься какую-нибудь симпатичную преступницу в сопровождении симпатичной охранницы.
У Министерства Мира же хватало своих авторемонтных мастерских, где могли хоть танчик склеить. В порядке достойного ответа на закон о борьбе с роскошью, военные гаражи перекрасили лимузины из представительского изумрудно-зеленого металлика в уставной камуфляж и поставили их на колеса от внедорожников, от души приподняв подвеску. Вишенкой на торте добавили пулеметы на крыше,
После этого «Роллс-ройсы», «Бентли», «Астон-Мартины» и «Ягуары» повышенной комфортности официально стали вровень со своими собратьями, штатно собираемыми для военных действий.
Генеральский «Астон-Мартин» сиял особой военной красотой. Каждое пятнышко на камуфляжной окраске художник в погонах обвел белой каемочкой. Боковины шин покрасили в белый цвет. Все хромированные или медные детали надраили до блеска. Всегда приятнее драить генеральский хром и медь, чем солдатский сортир.
Напротив броневика солдаты привязывали к ржавой решетке перед побитыми пулеуловителелями «ораторов», привезенных в обычном открытом грузовике,. На безопасном расстоянии стояли и сидели зрители.
– Ваше последнее слово! – провозгласил товарищ майор в парадной форме.
На этот раз привезли партию европейцев, взятых в Африке. Основную массу пленных держали прямо там, в лагерях. Из лагерей для показательной казни забирали бунтовщиков, лентяев, коммунистов и комиссаров.
Перед смертью им давали возможность высказаться. И они высказывались. Никто из них не говорил по-английски. Зрители же не понимали ни по-немецки, ни по-французски, ни по-испански. Когда до европейцев доходило это забавное обстоятельство, они почти поголовно переходили на русский. Чем создавали у лондонцев несколько превратное впечатление, что в государственном языке Евразии все слова происходят от не более, чем десятка корней.
Они могли бы петь или молиться. Иногда кто-то так и делал. Но не в этот раз.
Ветераны африканских и арктических войн, заглянувшие на огонек с женами и детьми, немного понимали русскую неуставную лексику и ухмылялись в усы. Лишь бы дети не начали повторять. Дети же запоминали обороты попроще для игры в войнушку.
Товарищ майор посмотрел на часы и отдал команду.
– Огонь!
Стрелок перечеркнул одиннадцать европейцев резкой очередью по диагонали вправо-вниз. Никому не повезло получить пулю в голову или в сердце. Все качнулись и остались стоять.
Вторая очередь прошла снизу вверх другой диагональю. Один из пленных в середине повис на решетке как убитый. Остальные еще стонали и кричали. Толпа аплодировала.
Третья очередь досталась стоявшему в середине. Его буквально разрезало пополам с головы до паха.
Четвертая прошла горизонтально на уровне животов, и почтенная публика заорала от восторга. Стрелок нарисовал им старый британский флаг. Официально запрещенный, но не забытый. Еще остались старики, которые воевали с этими же немцами под этим же флагом. Министерство Мира считало, что все, что повышает боевой дух, заслуживает использования по назначению. Остальные Министерства с этим заявлением не соглашались, но попробуй, не согласись с пулеметом.
Еще двое пленных вроде бы умерли, а остальные истекали кровью. Кто-то шептал молитву. Кто-то ругался. Товарищ майор достал из кобуры пистолет. М1911 сорок пятого калибра.
– Товарищи скауты!
Из толпы строем под барабанный бой выступил и перестроился в шеренгу отряд подростков-скаутов. Они посещали казнь не в первый и не во второй раз и уже научились не блевать в кусты. Из строя вышел первый мальчишка.
– Я, Джеймс Олдман, торжественно клянусь подписать трехлетний контракт и прошу направить меня в морскую пехоту.