Опасный рейс
Шрифт:
— Братья Месаполики! Нико и Спиро! — раздался голос. — Как вижу, вы привели ко мне юную посетительницу.
Корби огляделась и заметила короткую, украшенную орнаментом серебристую трубку, выдающуюся из стены. Голос шел оттуда.
— Мэр, — прошептал Спиро, — он все видит. Если в Доралакии где-то чихнет кошка, то мэр, он сразу об этом узнает.
— Впустите маленькую гостью внутрь и передавайте Маме Месаполики мои наилучшие пожелания, Нико и Спиро, — произнес
Нико толкнул тяжелую дверь, и она открылась.
— Мэр, он поможет тебе, Корби Флад, — сказал он, жестом предлагая Корби войти. — Он очень мудрый.
Корби вошла. В следующую секунду тяжелая дверь закрылась за ней с громким скрипом, эхом отозвавшимся внутри башни, и все вокруг мгновенно погрузилось во мрак.
— Поднимайся по лестнице, юная гостья, — донесся голос мэра. — Мы будем пить чай на крыше. У нас в Д орала кии такой обычай.
Итак, Корби начала свое восхождение на крышу башни — а это и вправду оказалась высокая башня. Очень, очень высокая башня…
Тогда как стены башни были построены из розоватого местного камня, все, что находилось внутри, — лестница, двери и полы — было сделано из дерева, которое за многие годы потемнело до черноты.
Ступеньки располагались внутри прямоугольной башни ломаной спиралью — каждый пролет из двенадцати ступенек, упираясь в стену, менял направление, уводя все выше и выше. Поднявшись на шесть пролетов, Корби уже запыхалась.
К двенадцатому ее начала нервировать зияющая под ней пустота. Единственным, что поддерживало Корби и заставляло ее двигаться дальше, был потолок — ее цель, которая становилась все ближе и ближе. Преодолев восемнадцать пролетов, Корби пролезла в отверстие в платформе, и внезапно… потолок стал для нее полом.
— Какой ужас, — застонала Корби. — А я-то думала, что уже пришла!
Но до этого было еще далеко. Пролеты уходили и уходили вверх. Время от времени Корби заглядывала в маленькие окошки, всякий раз отмечая, как уменьшаются внизу булыжники мостовой.
Всего в этой башне оказалось шесть платформ. Сто восемь пролетов. Одна тысяча двести девяносто шесть ступенек…
И наконец, хватая ртом воздух и сжимая путеводитель Хоффендинка в одной руке и банку из Столетней Бакалейной Лавки в другой, Корби ввалилась в огромную комнату.
Вся обстановка комнаты состояла из множества богато вышитых ковров и огромных пышных подушек. На самой большой из них сидел старичок в красной шапке с кисточкой на конце и с самой длинной и самой белой бородой, какую Корби до сих пор доводилось видеть.
— Приветствую тебя, юная гостья, — сказал старичок. — Это был долгий подъем, но, уверяю тебя, он того стоил. Я Константин Павел, мэр Доралакии. Добро пожаловать в мой дом-башню!
— Спасибо, — пропыхтела Корби, пытаясь унять дыхание. — Меня зовут… Корби… Флад.
— Пожалуйста, следуй за мной, Корби Флад, — широко улыбнулся ей мэр, вставая и ловко оборачивая вокруг руки свою бороду, чтобы на нее не наступить. Он прошел через комнату и резким движением распахнул двойную дверь, за которой обнаружилась крыша, еще более просторная, чем у Мамы Месаполики.
В одном из углов стояла гигантская подзорная труба, водруженная на вращающуюся платформу. В другом углу был круглый столик, покрытый белой скатертью и сервированный на двоих. Мэр сделал Корби знак располагаться на одной из двух больших подушек возле столика. Сев, Корби взглянула поверх невысокого парапета, идущего вдоль всей крыши, и у нее перехватило дыхание.
Под ними раскинулся маленький городок Доралакия. Его великолепные дома-башни золотились в лучах заходящего солнца. На севере виднелись холмы, за которыми тянулись возделываемые плоскогорья, с полями и фруктовыми садами, а еще дальше высились заснеженные горные вершины. С востока на запад вилось побережье, перемежая песчаные пляжи скалистыми обрывами. В море виднелись маленькие островки. Ну а к югу простиралось просто открытое море. Гладкое, как огромное бирюзовое зеркало, оно доходило до горизонта и исчезало за ним.
— Доралакия — красивый город, правда? — сказал Константин.
— О да, — ответила Корби. — Самый красивый из всех, что я видела.
— И все же, сказал Константин, — я вижу, что ты не очень рада оставаться здесь, в Доралакии.
— Не в этом дело, — произнесла Корби, почувствовав, что у нее из глаз вот-вот брызнут слезы. — Просто я попала сюда случайно. Я плыла со своей семьей на пароходе «Гармония», а потом я забралась в ящик в грузовом трюме и…
— Ты забралась в ящик? — переспросил мэр.
— Да, я там пряталась от клоунов.
— От клоунов? — переспросил мэр.
— Да, потому что они заточили в ящик какое-то существо, и оно пело печальную песню.
— Печальную песню? — Мэр качал головой и поглаживал свою белоснежную бороду. — Я не уверен, что хорошо тебя понимаю, Корби Флад.
— Ну, сейчас это не так уж и важно, — заторопилась Корби. — А что действительно важно, так это, что когда я проснулась, то была уже не на борту «Гармонии». Я была в Столетней Бакалейной Лавке, а «Гармония» была там, уплывала за горизонт с моими мамой и папой и сестрой и братьями… — Слезы уже вовсю текли у Корби из глаз, но ей было все равно. — И Мама Месаполики сказала, что «Гармония» не вернется еще целый год! — рыдала она. — И она сказала, что вы подскажете мне, что делать…
Константин Павел прекратил поглаживать свою бороду.
— Мама Месаполики не ошиблась. «Гармония» проходит мимо Доралакии один раз в год, но не останавливается здесь… с некоторых пор… — Его лицо омрачилось, и какое-то время мэр не произносил ни слова. — Сыновья Мамы Месаполики, Спиро и Нико, подплывают к кораблю на лодке, а капитан замедляет ход лишь настолько, чтобы дать им возможность выгрузить Мамины товары.
Он ласково улыбнулся, нагнулся вперед и похлопал Корби по руке: