Опасный
Шрифт:
– А можно… Можно от вас позвонить, Лидия Львовна?
– Тебе бы поспать, дорогуша, – скептически оглядела она меня, лежащую на импровизированном ложе в подсобке, но увидев мой умоляюще-заискивающий взгляд, сдалась: – Ладно, – махнула женщина рукой и через пару мгновений вернулась с кнопочным телефоном, протянув его мне, всё ещё неодобрительно морщась: – Звони, только недолго и спать.
– Есть сэ… мэм! – улыбнулась я ей, тут же набирая заветный номер.
– Тьфу на тебя, – улыбнулась в ответ Лидия Львовна и удалилась за прилавок.
Трубку
– Мам! – тут же громко выдохнула я. – Привет…
– Это не мама, – заставил разочарованно ухнуть моё сердце голос старшей сестры. – Она спит. После внушительной дозы успокоительного, – очень подчеркнутое недовольство, прямо говорившее о моей вине необходимости принятия седативных веществ дорогому мне человеку.
Фак – по сути, так оно и есть. Сердце забилось с невероятной скоростью. Неужели…
– Они… Кто-то снова приходил? Они что-то сделали маме? Угрожали?
– Нет, – раздражённо ответила Инга. – Но я не удивлюсь тому, что в будущем что-то подобное произойдёт. На этот раз приходили из полиции.
– Что? – сердце ещё сильней ускорило ритм, по всей видимости, желая приблизиться к скорости света. – Как? Что они хотели?
– Он. Следователь не сказал ничего конкретного, но своими вопросами довёл маму почти до нервного срыва.
Зная свою сестру, можно смело делить её слова надвое. Но это не отменяет того факта, что мной заинтересовалась полиция. С чего вдруг? Мои родные условно догадываются, что происходит в моей жизни, но им хватает ума не бить тревогу, пусть и сильно переживают – особенно мама – знают, что это не обернётся ничем хорошим уже не только для меня, но и для всех. Я их так и предупредила, когда месяц назад начала свои вынужденные странствия по матушке Руси.
– Что он спрашивал?
– О тебе. Причём, всякую чушь. Чем занимаешься, что любишь, сколько друзей, есть ли любимый человек. Давно ли ты звонила и всё в таком духе. Думаю, ему от куда-то известно, что ты вляпалась в дерьмо. Но он не подал виду, что знает, что мама врёт. Хотя, по мне, очень даже догадывался, что кто-то ей приказал молчать о самом щепетильном. Слава богу, я появилась вовремя и выпроводила его восвояси. Он вручил свою визитку и намекнул на то, что мы можем позвонить, когда не будем так напуганы. На что я ответила, что бояться нам нечего и что ты сама решаешь, как проводить своё время. И что бросить учёбу и сбежать с любовником было твоим, пусть и глупым, но твёрдо-принятым решением.
– Спасибо, Инг, – выдохнула я.
– Не нужно мне твоё спасибо, – бросила она. – Мне нужно, чтобы у мамы было меньше поводов умереть от сердечного приступа. Ты в курсе, что за нами-всеми следят? А буквально вчера Лёвушку зажали в переулке и требовали сказать звонила ли ты и сказала ли где находишься! Только представь, чего натерпелся бедный ребёнок!
– Ему… Ему ничего плохого не сделали?
– Нет, – буркнула она. – Лишь напугали, но это не говорит о том, что в следующий раз…
– Они
– Посмеют – не посмеют, а я всерьёз задумываюсь о переезде.
– Боже… А как же твоя работа? Ты так долго ждала повышения.
– Вот именно, сестрица. Нагадила ты нам с лихвой. И знаешь, что? – интонация её голоса изменилась, став глухой, словно она говорила через силу: – Хватит… Не… Не звони нам больше. Так будет лучше. Маме я всё объясню. А ты… Ты постарайся выкрутится, жук. И уже тогда нас найди.
– Я…
– Так будет лучше, Алина, – твёрдо повторила она. – Прощай.
Не знаю сколько времени я слушала тишину, варясь в собственном котле душевных метаний, но в конечном итоге, убрала телефон от уха и тупо уставилась в потрескавшийся потолок.
Не меньше раза в неделю звонить друг другу – таков был наш уговор с мамой, когда я уезжала в столицу на учёбу. Я всегда держала слово, и недели две родные не догадывались о крутых изменениях в моей жизни. Почему незнакомые номера? Телефон в общаге забыла/валяется где-то/потеряла. Мне удавалась усыплять бдительность мамы ровно до тех пор, пока к нам домой не заявились те, кому моя жизнь, как кость поперёк горла. И ведь, не верят в мою способность молчать. Место учёбы моё их, что ли, так смущает? Потому и не успокоятся, пока сами не заткнут меня навечно. Он не успокоится.
Фак. Скорее всего, Инга права. Так они с большей уверенностью будут утверждать о незнании моего местоположения, если задавание вопросов однажды повторится. Тьфу-тьфу. Хоть бы пронесло. Но я больше, чем уверена, что он не позволит их тронуть. Я в это искренне верю.
Он. Не. Позволит.
– Не спишь, проказница? – заглянула Лидия Львовна со странным блеском в глазах.
– Что-то не выходит, – криво улыбнулась я. – Мысли всякие…
– Ну ясное дело, – закатила она глаза. – Ко мне сейчас заглянула моя ранняя пташка…
– И-и-и? – протянула я, не зная какой именно она реакции, по всей видимости, от меня ждёт.
– Не паясничай, а поднимайся. Познакомлю.
– А можно уточнить зачем? – преувеличено широко зевнула я.
Кто знает о том, что взбрело в голову этой дамочке, а выспаться стоит – сложный день как-никак впереди. Очередной. Да и не последний. Надеюсь, что не последний.
– Я нашла тебе работодателя за койку-место и горячий обед, недотёпа. А рабочие отношения нужно начинать со знакомства.
– Оу, – тут же резко села я. – Спасибо вам, самая хорошая женщина в мире!
– Представляю, какие ты мне начнёшь оды петь, когда узнаешь, что зарабатывать на билет до родного дома будешь у меня в магазине, – довольная собой, улыбнулась она.
– Вау! Серьёзно?! Спасибо-спасибо-спасибо! – подскочила я, с намерением зацеловать до красных пятен пухлые щечки.
Женщина весело взвизгнула, когда я кинулась ей на шею, крепко стискивая в объятьях.
Черные полосы не длятся вечно. Хорошее случается. Пусть и с той же периодичностью, как и плохое.