Опекун. Она не для меня

Победа Виктория

— Отпустите меня, — рычал я, вырываясь из захвата сдерживающих меня пацанов, — я все равно пристрелю эту мразь.

— Успокойте его, — послышался голос Берского, а дальше резкая боль и темнота. Очнулся в кабинете Берского, сидящим на стуле и пристегнутым наручниками. Серьезно, думают меня можно удержать наручниками? Меня, блядь, Авдеев учил — человек, который весь штаб мог положить голыми руками. От наручников я избавился в считанные секунды, но тут же за спиной услышал щелчок.

— Не стоит, сынок, — предупредил меня генерал, —

тебя не для того в этом мире оставили, чтобы ты так глупо на тот свет отправился.

— И что дальше? — выплюнул я, ненавижу, всех их ненавижу, твари.

— А дальше ты забудешь обо всем, что знаешь, Гром, — выдохнул генерал, — «Шторм» никогда не существовал, также, как и старший лейтенант Громов, с позывним "Гром".

— Серьезно? — усмехнулся я.

— Послушай меня, сынок, — генерал Берский поднялся со своего кресла, обогнул стол и присел рядом со мной, за спиной сразу же послышался шорох.

— Отставить, — скомандовал генерал, я даже удивился, знает ведь, что на что я способен, а не боится находится в такой опасной близости от меня.

— Олег, — продолжил он, — уезжай и начни новую жизнь, ты выжил, считай — это благословение свыше, остальным повезло меньше, у них даже могилы нет и не будет, а тебе был дан шанс, не просри его.

— Я бы предпочел сдохнуть вместе с остальными, — процедил я, — на хрен мне эта жизнь сдалась, когда мои друзья мертвы, они, млять, родину защищали, и даже нормальных похорон не удостоились, а мразь, что нас сдала, получил внеочередное звание. Вы меня, товарищ, генерал, простите, но Михеев сдохнет.

Эта падаль сдала координаты, больше некому было, он нас вел, он должен был быть нашими глазами там, в том гребанном ущелье, помимо нас, только ему были известны подробности операции, слишком многое стояло на кону. О нашем появлении не должны были узнать, по плану мы должны были застать противника врасплох, а получилось, наоборот. Нас окружили со всех сторон, людей у второй стороны было в разы больше, как и боеприпасов, все должно было быть иначе, если бы нас не предали, просто слили, а теперь вот забыли, и не было Шторма никогда и ребят не было. Искать нас и выяснять что-то никто не станет, все детдомовские, без семьи, без друзей — был человек и нет человека, не вспомнит никто.

— Ты, Гром, об этом забудь, — покачал головой генерал, — ни хрена ты доказать все равно не сможешь, тебя уберут, как только рот откроешь, уезжай Олег, уезжай.

— Они все погибли, — взревел я, — все, ты понимаешь, вы, бля, тут в своих кабинетах огромных задницы просиживаете, зарплаты огромные получаете, семьи ваши ни в чем не нуждаются, а они в сырой земле лежат, в чужой стране, забытые и никому не нужные. Мы, сука, работу свою выполняли, делали то, что не одному твоему долбанному спецу не под силу, не жаловались никогда, а вы что, блядь, сделали? Слили нас, избавились от следов и все, нет больше Шторма.

— Не зарывайся, Гром, — предупредил генерал, — тебя Авдеев не

для того вытащил и собой прикрыл, чтобы ты сейчас так глупо сдох, — Берский перешел на крик, — думаешь мне легко, они мне как сыновья были, я Сашку пацаном знал, Леху лично за руку привел, но я ни хрена сделать не могу, понимаешь, ни хрена! Я и так костьми лег, чтобы от тебя дурака не избавились, не делай глупостей, Гром, послушай меня и начни новую жизнь, подальше отсюда, тебя не тронут — это все, что я могу для тебя сделать. Время все расставит по местам, а сейчас не глупи, в память о друзьях, сделай, как прошу, мертвым ты ничего не изменишь.

Он был прав, как бы я не желал этому ублюдку смерти, мертвым я делу не помогу, уеду, как просит, но однажды подонок ответит. Поднялся со стула, чем вызвал очедной переполох среди людей генерала, неужто и правда думают, что успели бы что-то сделать, если бы я захотел убить Берского.

— Я уеду, — пообещал я и пошел на выход.

Уже у самого выхода, меня окликнули:

— Гром, постой, — я не останавливался, пошли к черту, — да подожди же ты, — схватил меня за руку этот проныра, за что в ту же секунду оказался на земле.

— Отвали, капитан — прорычал я.

— Дай мне минуту Гром, — попросил он.

— Минута пошла, Сокол, — согласился я.

— Я только поблагодарить хотел, — признался он, — ты мне жизнь спас, я только недавно с госпиталя выписался, теперь вот — крыса штабная я, — усмехнулся он.

— Зато живой, — выплюнул я.

Он в какой-то степени был моим товарищем по несчастью, я его из плена вытащил, в последний момент, остальных вытащить не успели, он единственный в живых остался, а теперь и я его судьбу повторил.

— Жив, — кивнул он и протянул мне бумажку с номером, — если тебе когда-нибудь что-то понадобится, звони, я перед тобой до конца жизни в долгу.

— Бывай, капитан, — похлопал его по плечу, номер я все-таки взял, чем черт не шутит.

Олег

Наши дни.

— Как им удалось установить взрывчатку, твоя тачки практически всегда под присмотром? — задал Дима правильный вопрос. Сначала я думал, что устройство установили пока я по городу мотался, но везде, где я был, было либо слишком людно, либо парковка была оснащена камерами. Я, конечно, послал ребят проверить, но уверен, что ни черта они там не найдут.

Значит ее установили позже, когда машина уже стояла у дома, и было только два варианта: либо кто-то чужой пробрался на территорию комплекса и установил взрывчатку, а мои пацаны просрали момент, либо кто-то из моих, я склонялся ко второму варианту. Догадка моя подтвердилась, когда охрана не ответила на звонок, а позже выяснилось, что один из них свалил в неизвестном направлении, а двое других были в отключке.

— А ты как думаешь? — усмехнулся я.

— Крыса? — сразу догадался друг.