Опекун

Доронина Слава

— Ты вынуждаешь идти меня на крайние меры, — я и в самом деле был готов дать Сэму команду, чтобы тот затолкал Оливию в машину и хорошенько проучил, каким бы плохим и совсем немужским был этот поступок.

— Лучше смирись и перестань сопротивляться. В противном случае для начала я расстрою свадьбы твоей сестры. Кажется, она ждет ребенка? Будет обидно, если она его потеряет. Затем превращу жизнь Кейтлин в кошмар, а заодно и твою.

— Ты сумасшедшая…

— Увы, — хладнокровно говорила Оливия, — от любви ещё не придумали противоядия.

— А за всё то время, что я терпела твои издевательства, настал черёд расплаты. Пожинай свои плоды!

Ничего не говоря, я покинул стены квартиры

Оливии с ещё большим грузом, чем пришёл. Она всё время прикидывалась дурочкой, когда на самом деле таковой не была. Она была расчетливой дрянью, хорошо изучившей мои слабые места. Это я был наивным и инфантильным глупцом. Но она рано радовалась. Последовав совету Алека. я навестил доктора Брайта, тот взялся мне помочь, пообещав достать нужные справки. Буду играть по правилам Оливии, а значит действовать исподтишка, как и она. А там время покажет.

24 глава

Кейтлин

Немыслимо, как мог измениться мир человека и его мировоззрение в такие кратчайшие сроки. Разговор с Уильямом оставил в душе неизгладимый отпечаток.

Да и события последующих дней так же не были лишены смысла…

Как бы банально ни звучало, но я поддалась уговорам друга продолжать жить, а не закрываться от всего мира в своей комнате. Это было тяжело, в какой-то степени сродни тому состоянию, когда я пыталась пережить смерть родителей. Но у меня получилось. И в этом мне снова помог Джервис: он, как светлый лучик солнца, выступающий из-за туч, окутал нежностью и теплом. Я понимала, что с моей стороны было слишком эгоистично брать от него то, что впоследствии я не смогла бы вернуть обратно. Но Джервис ничего и не просил, а мне было с ним так хорошо и спокойно…

— Ты делаешь благородный поступок, — Селена и Джервис одобрительно отнеслись к моему решению организовать Фонд по сбору средств помощи малоимущим семьям.

— Я независимая сторона, — безразличный голос Алека окрасил настроение унылыми нотками. Каждое его появление напоминало о Марке. Но в этот раз тоску наводило совсем другое. За спиной Алека я организовала собственную выставку с картинами, которые рисовала для Марка, с мыслями об этом человеке, каждая из которых материализовалась на холсте. Поэтому я считала правильным и необходимым отдать Марку то, что принадлежало ему по праву. Картины давили на меня счастливыми воспоминаниями, а я от этого очень устала. Необходимо было сбросить балласт, чтобы двигаться вперёд. Начать всё с чистого листа и избавиться от всех воспоминаний об этом человеке. На фоне скорой женитьбы Марка. газеты тщательно следили за его личной жизнью, и пресса не гнушалась лишний раз оповестить простых смертных о масштабах грядущего торжества. Нисколько не сомневалась в том, что Оливия сама лично занималась всеми организационными вопросами…

— Алек, — мужчина оторвался от просмотра документов. — Это… — я протянула ему тоненькую пачку аккуратно сложенных листов, в конце которых лежала записка, адресованная Марку. В ней не было ничего такого, просто адрес выставки, откуда бы он мог забрать потом картины, с сегодняшнего дня принадлежащие ему. — Не мог бы ты передать это Марку? — наконец-то справившись с волнением, я протянула документы.

— Что это? — он заинтересованно посмотрел на бумаги, а потом на меня.

— Это… — чувство было такое, что я сдавала самый главный экзамен в жизни, — … мои картины, — голос дрожал, но Алек уже не обращал на меня внимания. Отложив в сторону документы по созданию и содержанию Фонда помощи малоимущим семьям, он углубился в чтение новых бумаг. Я заметила, как уголки его губ на короткое мгновение дёрнулись вверх, и на душе от этого едва уловимого жеста отлегло. Необъяснимая тревога, что я делаю что-то

неверно, отступила на задний план.

— Думаю, Марк будет приятно удивлён, — Алек искренне и тепло улыбнулся, чем окончательно развеял все опасения. Я кивнула в ответ и ощутила долгожданное облегчение, будто с плеч свалилась гора. — Но не в отношении Фонда. Я заберу документы, они требуют доработки и привлечения спонсоров. Без их помощи Фонд долго не продержится на плаву. — сделал заключение Алек.

— Мы что-нибудь придумаем, — в разговор вступил Джервис. — Мой начальник жертвует немалые деньги на благотворительность.

— Нет, я уже всё решила, — я обвела взглядом Джервиса и Алека. — Части моего наследства хватит на эти цели без привлечения средств! — возмутилась я. — На трёх последних страницах представлены расчёты.

— Ну что же, — Алек собрал бумаги в одну стопку, — я просмотрю документы и ознакомлю с ними Марка.

Утвердительно кивнув в ответ, я проводила взглядом мужчину, который был последней связующей ниточкой между мной и Марком. Мне было интересно узнать, как Марк отреагирует на новость о выставке и что почувствует, когда увидит картины… Очень хотелось надеяться, что его невеста не сожжет мои работы, так как на каждой картине, а их было всего семнадцать штук, стояла моя подпись. На выставке картины пользовались успехом и критики смотрели на НИХ «сквозь пальцы», в моём случае в полглаза. Но не было никаких гарантий, что следующий раз пройдёт также гладко и беспрецедентно, как этот. Да-да, именно, если второму разу вообще суждено было снизойти до меня. Потому что вдохновения что-либо рисовать и воплощать на холсте не было. Ровно как и желания смотреть на предыдущие работы, которые были насквозь пропитаны счастливыми воспоминаниями о Марке…

Не знаю, что мне помогало оставаться на плаву всё это время, наверно, убеждённость и вера, что спустя какое-то время я всё-таки обрету долгожданное спокойствие и душевный покой. Но, по-видимому, у судьбы были на этот счёт другие планы….

Джервис настоял на том, чтобы я появилась на выставке и пообщалась с посетителями, пока он будет фотографировать картины. Он был против того, чтобы я дарила их Марку, и считал, что в скором времени я об этом очень пожалею. Но я была полна решимости с ними расстаться. Я прекрасно помнила, при каких обстоятельствах рисовала каждую из них… и все эти воспоминания, а так же наши с Марком образы были очень дороги сердцу. Но с картинами следовало покончить как можно скорее. С глаз долой — из сердца вон.

Выставка закрылась, и я облегчённо выдохнула, окидывая картины в последний раз внимательным взглядом. Мне было нелегко с ними прощаться… Вместе с картинами я отдавала Марку частичку себя.

Мы вышли с Джервисом на улицу, и я ощутила внутри некое подобие легкости, пока не заметила машину Марка. Джервис остановился. заметив перемену в моём настроении.

— Что-то не так? — спросил Джервис.

— Марк… — тихо прошептала я, не отводя глаз от машины и заднего тонированного стекла, за которым, я не сомневалась, он находился.

В горле образовалась ком, а в глазах предательски защипало. Столько раз я представляла себе нашу встречу, а сейчас ничего не чувствовала, кроме всепоглощающей боли.

Марк вышел из машины и как ни в чём не бывало, подошёл к нам с Джервисом и заговорил… Если бы в этот момент мне предложили смертную казнь, я бы, не раздумывая, согласилась. Марк выглядел… сногсшибательно. Красивые глаза цвета зелёной листвы окунули меня в самую пучину того, из чего я так старательно пыталась выкарабкаться. У меня изначально не было ни единого шанса… Потупив взгляд, не в силах больше терпеть агонию внутри, я молила Бога, чтобы внезапная встреча как можно скорее подошла к концу.