Операции владивостокских крейсеров в русско-японскую войну 1904-1905 гг.
Шрифт:
После осмотра и снятия людей (15 японцев и 12 корейцев) пароход было приказано уничтожить. Сначала это предполагалось сделать артиллерийским огнем, но затем, чтобы не выдавать стрельбой своего присутствия – посылкой подрывной партии. Потопление парохода путем взрыва 12 кг пироксилинового патрона произошло в широте – 39°47' N и долготе-128°4' О, около 20 часов. На всю операцию с момента обнаружения до потопления ушло немногим более двух часов.
На пароходе были захвачены: карта с прокладкой, судовые документы, переписка и шифрованная телеграмма с декодированным ее содержанием.
Необходимо отметить нечеткость действий отряда во время этой операции, вытекавшей из того, что процесс захвата и потопления парохода производился не одним кораблем. Остановку парохода, посылку призовой партии и приемку к себе команды выполнял «Богатырь»: потопление
Погода была близкая к штилю, море тихое.
Во время возни с пароходом оба миноносца были отправлены во Владивосток. Учитывая возможность встречи с неприятелем, старшему из командиров было приказано отойти в море на 50 миль, проходить мыс Болтина (Мюсю куци) в расстоянии не ближе 30 миль, оттуда итти к мысу Гамова, а затем-во Владивосток.
Миноносцы прибыли туда благополучно, не встретив в море никого.
Покончив с «Хагинура Мару» и расставшись с миноносцами, отряд проложил курс на Цугарский пролив в расчете на выполнение второй части набеговой операции – бомбардировки Хакодате. [112]
Следуя этим курсом, отряд должен был пройти уже в темное время в расстоянии около 10 миль от порта Шестакова (Симпо) и около 20 миль от рейда Паллада (Иион роад), пересекая таким образом пути между портами северной половины залива Браутона и портом Гензан.
112
1 По невыясненной причине Иессен затем изменил это свое решение (см. ниже).
Наступила лунная ночь с легкой дымкой на горизонте.
В 22 ч. 20 м. слева был обнаружен шедший с зажженными огнями на пересечку курса большой пароход. Сблизившись с ним (он сначала, видимо, принял крейсера за своих и тоже склонил курс для встречи), опросили его в рупор по-английски «Какой нации?» и получили радостный ответ «Japanese»! («японский»).
В 23 ч. 15 м. был послан гребной катер с призовой партией.
Подходя к транспорту, начальник партии обнаружил, что пароход спустил две шлюпки, которые уходят в сторону. Это заставило пойти за ними в погоню. Через 10 минут первая шлюпка была захвачена, причем перед сдачей из нее выбросили что-то за борт. Команда шлюпки, в числе которой было несколько унтер-офицеров и матросов японского военного флота, сдалась.
Такая же судьба постигла и вторую шлюпку с транспорта, остановленную после длительной погони.
Поиск и погоня были облегчены зажженными прожекторами крейсеров, а высадка с первой из захваченных шлюпок пленных на корабль-приблизившимся крейсером «Богатырь», которому Иессен приказал заняться уходящими шлюпками.
Тем временем к борту «России» и «Громобоя» на шлюпках подошли первые группы японцев, покидавших свой пароход.
На одной из них прибыл военно-морской представитель (комендант транспорта) капитан- лейтенант военного флота Мизугуци. Японский официальный исторический труд [113] рассказывает: «На пароходе была сильная суматоха и, так как в течение одного часа нельзя было свезти всех людей, то капитан-лейтенант Мизугуци, дав дальнейшее распоряжение штурману (торгового флота) Акамуцу, сам вместе с ревизором Иида, капитаном судна Яги и двумя нижними чинами сел на шлюпку и отправился на крейсер «Россия» просить дальнейшей отсрочки» (потопления). – В. Е.).
113
1 «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», т. 3, стр. 17.
Стремлением спасти людей, в том числе невоенную команду транспорта, при невозможности сражаться наличными тремя 47-мм пушками против трех больших кораблей противника, объясняет автор японского труда этот по меньшей мере странный поступок старшего военно-морского начальника японского военного транспорта.
Потому, что на пароходе началась суматоха (точнее-паника) он, военно-морской начальник, счел возможным вместе с капитаном парохода покинуть его, предоставив справляться с ней младшему штурману торгового флота Акамуцу.
Автор японского труда удивляется, почему Мизугуци, будучи встречен на «России» офицерами, на его просьбу об отсрочке
Русский автор брошюры «На крейсере «Россия» описывает прибытие Мизугуци на флагманский корабль, как акт сдачи: «Один в военно-морской форме отдает при входе на трап старшему офицеру свою саблю».
Нет ничего удивительного, что сдавшегося старшего военно-морского начальника не отпустили обратно на свое судно, а отправили туда в сопровождении русского офицера, только некомбатанта [114] – капитана парохода.
114
2 «Некомбатант»-противопоставление слову «комбатант» или «воюющий». Под последним в международном праве того времени понимались «лица, входящие в состав вооруженных сил», «враги открытые и законные». К некомбатантам, пользующимся покровительством законов войны, относились, например: «врачи, военно-полевые интендантские и почтово-телеграфные чины» и др., а также «разного рода поставщики и маркитанты, корреспонденты газет…» (см. «Главнейшие сведения по морскому международному праву», составл. В. Сивере, СПБ, 1902, стр. 73-74). Автором настоящей книги термин «некомбатант» применен к «не носящим оружия» рабочим «кули» – носильщикам тяжестей и грузчикам, применявшимся в японской армии, а также к другим невоенным лицам, которые находились на японских транспортах и пароходах.
Гребной катер с призовой командой и подрывной партией с «России» и японским капитаном парохода подошел к борту транспорта.
Одна группа (лейтенант Петров) направилась вместе с капитаном производить осмотр судна, другая (лейтенант Рейн)-подготовлять его к взрыву.
Петров, «спросив еще раз командира, остался ли еще кто-нибудь на пароходе, и получив категорический ответ, что никого нет, с квартирмейстером Горышем и командиром пошел по палубам; у трапа были поставлены двое часовых с ружьями». [115] Рейн спустился в машинное отделение.
115
1 Рукопись Щербатова, л. 108.
Обнаружив неожиданно в одной из кают правого борта 6 японцев (из них 5 армейских офицеров), Петров, угрожая револьвером, обезоружил их и отправил на катер.
По японским данным, офицеры, получив перед тем приказание «разделить участь судна», выслушали это приказание и все прокричали вместе с солдатами три раза «банзай», а затем собрались в одном помещении, где приступили к прощальному пиршеству». [116] В этом помещении они и были арестованы лейтенантом Петровым, а затем отвезены на катер.
116
2 «Описание военных действий на море в 37-38 гг. Мейдзи», т. 3, стр. 18.
«В это время» – пишет в своем рапорте Петров – «лейтенант Рейн крикнул мне, что у него все готово, и просил торопиться. Квартирмейстер Горыш обежал палубу, чтобы осмотреть, все ли наши люди сели на катер, и доложил, что в кормовом трюме есть солдаты с ружьями». [117] Попросив Рейна подождать со взрывом, Петров сообщил о находке голосом на крейсер.
Он следующим образом излагает далее в своем рапорте:
«Солдаты в числе около 150 человек, несмотря на предложение выйти на палубу, остались в трюме и щелкали затворами. Тогда я дал знать о положении дел на крейсер, на что получил приказание немедленно отваливать. Доложив лейтенанту Рейн, я забрал всех своих людей и отвалил от парохода. Проходя под кормой, я заметил на ней две 47-мм пушки, которые раньше не видел, о чем передал тотчас голосом на «Россию». [118]
117
3 Рапорт Петрова-по историческому журналу крейсера «Россия», л. 96.
118
4 Рапорт Петрова-там же