Операция "Безумие"
Шрифт:
— Я выполнил ваше поручение, сэр, — произношу я, наконец, каким-то чужим голосом. — Побывал у генерала Фэйта. Положение внушает мне тревогу. Боюсь, что именно он может нажать роковую «кнопку»…
— Уже!.. — хрипит президент.
— Не понимаю, сэр.
— Фэйт уже нажал ее! Его насторожило, видимо, ваше посещение. Показалось, наверно, что мы собираемся удалить его от «кнопок». И он нажал!.. Наши ракеты летят уже за океан. Неизвестно сколько, но летят… И это самое ужасное, что неизвестно сколько.
— А разве нельзя…
— В том-то и дело, что нельзя! — прерывает меня президент. — О запуске ракет сообщил полковник Браун, и связь с базой генерала Фэйта сразу же прервалась. Восстановить ее до сих пор не удалось.
— Но ведь красные предпримут ответные меры… Нужно же что-то делать… Предупредить население…
Задыхаясь, я бросаюсь к телефону, но президент снова останавливает меня.
— Наверно, уже объявлена атомная тревога. Она загонит всех в убежища. Поспешим и мы. Поторапливайтесь же, генерал! — теперь уже буквально рычит президент, хватая меня за руку и увлекая из своего кабинета.
…Убежище президента большое, из нескольких помещений настоящий подземный дворец. Ходами сообщения оно соединено с убежищами министров и других членов правительства.
В подземелье президент заметно успокаивается, видимо, чувствуя себя здесь в значительно большей безопасности. Ему негромко докладывает что-то государственный секретарь.
— Ну и что они ответили? — спрашивает его президент. Ничего пока? Тогда, может быть, дать еще несколько залпов?.. Уже поздно теперь?..
— Не только теперь, но и тогда было бы поздно, — вмешивается в разговор начальник генерального штаба. — Нужно было сразу — всеми ракетными эскадрильями, чтобы не дать им времени опомниться. А теперь они уже запустили, наверно, свои…
— Но ведь наш государственный секретарь почти тотчас же известил их, что это несчастный случай.
— А поверят ли? Где гарантия, что это не хитрость с нашей стороны?
— Но в их сторону действительно летят лишь десять наших ракет. Это установлено теперь довольно точно.
— Этого, во-первых, они еще не знают. А во-вторых, это может быть расценено как обманный маневр с нашей стороны.
— А наши ракеты разве не достигли еще их границ? — спрашивает президент почему-то у меня.
— Едва ли. Скорее всего они где-нибудь на полпути, — отвечаю я, почти зримо представив себе, как наши ракеты, медленно разогнавшись в стартовом участке своего пути, со все большим ускорением устремились вверх, пробив по кратчайшему расстоянию плотные слои атмосферы. Миновав участок выведения с работающими двигателями, система управления ракетами отклонила их затем от вертикального направления в сторону цели под заданным углом к горизонту.
Президент некоторое время нервно ходит по толстому ковру убежища. Потом спрашивает что-то у секретаря. А меня даже не интересует, о чем могут они разговаривать. У меня такое состояние, будто я сам лечу туда, за океан, вместе с нашими ракетами. В их двигатели давно прекращена подача топлива и полет теперь неуправляем, ибо аэродинамические рули из-за небольшой плотности атмосферы не играют уже никакой роли. Какую высоту они набрали? Более тысячи километров, наверно, а скорость, конечно, не менее семи километров в секунду. Значит, весь пассивный участок своей траектории пройдут они примерно за полчаса.
Никакая сила уже не вернет эти чудовища назад. Они летят почти с космической скоростью, и только поле тяготения Земли не дает им оторваться от планеты, заставляя описывать вокруг нее эллиптическую кривую, зависящую лишь от скорости их полета и угла бросания.
Убежище президента между тем наполняется людьми, но я вижу их, как во сне. Кто-то звонит по телефону, что-то докладывают президенту о состоянии противовоздушной обороны, а мне кажется, что я слышу только тиканье моих часов — так возбуждены мои нервы.
Ракеты пролетели уже пик своей траектории, достигнув наибольшей высоты. Теперь они приближаются к Земле на противоположном полушарии, и скорость их, частично утраченная под влиянием поля тяготения планеты, снова начнет возрастать…
Меня спрашивает о чем-то президент, но теперь тут доктор Рэллэт, он лучше меня сможет ответить на все его вопросы.
А ракеты уже над целью, наверно. Входя в плотные слои атмосферы, они постепенно затормаживаются. Стабилизируется и их положение относительно цели. Они летят теперь носовой частью вперед…
Но что это за шум в убежище президента? Почему так возбужден доктор Рэллэт? Что кричит ему президент? Почему так грохочет радио? И что это за музыка? Гимн… Государственный гимн красных! У них сейчас полночь, значит это пробили их куранты и теперь исполняется гимн. Что же это такое, однако?
— Что же это такое, доктор? — различаю я, наконец, разъяренный голос президента. — Может быть, Фэйт пошутил над нами? Почему у красных такое спокойствие? Мне только что доложили, что строго по объявленной программе работают абсолютно все их станции. В чем же дело, черт вас побери!
— Не знаю, сэр… — еле слышно бормочет Рэллэт. (Куда девалась вся его самоуверенность?) — Не могу ничего понять… Не сомневаюсь только, что «кнопка» была нажата и ракеты стартовали. Их полет засекли наши радиолокационные установки.
— Но куда они полетели? Не на Луну же?…
— Может быть, и на Луну, — теперь уже совершенно спокойно и даже не без злорадства произношу я. — Генерал Фэйт так торопился, что впопыхах мог задать им и вторую космическую скорость.
— Кто производил расчет их траекторий? — продолжает допрашивать Рэллэта президент.
— Электронно-счетные машины по координатам, приготовленным офицерами Фэйта. Всего несколько дней назад я проверял эти расчеты и ручаюсь, что начальная скорость полета ракет и оптимальный угол их бросания были высчитаны правильно. Не сомневаюсь я и в работе органов управления ракетами.
— А в таком случае остается допустить, что у красных действительно есть гравитационное оружие, — заключаю я.
— И ракеты, значит, летят теперь в нашу сторону? — спрашивает кто-то дрожащим голосом.