Операция «Дозор»
Шрифт:
В тот день и второе море было — после тихого часа и полдника снова ходили на пляж. Накупались вволю. Когда вернулись в лагерь, Валерий Васильевич назначил тренировку футбольной команды. Митя сказал, что притомился, и попросил освободить его от тренировки.
— Перекупался ты, — сказал Валерий Васильевич. — Иди на отрядное место, отдохни там, в тенечке.
Митя ушел со спортплощадки и, немного погодя, вернулся, кивнув Пантелею, будто хотел что-то сказать ему.
— Чего ты?
— Ничего, я так, — тихо ответил Митя и махнул рукой, точно попрощался.
Пантелей не придал всему этому значения: перекупался, вот и киснет, сильнее по маме тоскует. Нечего волноваться — отсидит часок в тени, очухается. А вот самому как бы рвануть в разведку? На усталость не сошлешься: вожатый не поверит. Да и по какой-нибудь другой причине не отпросишься: Олег решит, что Пантелей с Митей затевают тайное, и кинется по следу.
В разгар тренировки Валерия Васильевна привела пацанов из шестого отряда и попросила Валерия Васильевича заняться с ними. В порядке шефства над младшими. Валерий Васильевич сиял. Тоже нашел радостное дело — тренировать команду, с которой придется играть на первенство лагеря! Вожатый услал своих ребят на снаряды — мышцы подкачать, а мяч отдал футболистам шестого. Они играли, а Валерий Васильевич объяснял Валерии Васильевне, как строить командную игру.
«Вот бы сейчас и уйти!» — подумал Пантелей.
К счастью, Санька в этот момент отвлек Олега Забрускина. Увел его в сторону, стал уговаривать. Олег сначала усмехался, отнекивался, а потом сплюнул и удрал с Санькой.
12
Эта тропа откуда-то издалека прибегала и куда-то далеко убегала. И все вдоль моря. Она пересекала и тот лесной мысок, что скатывался к обрыву и нависал над стадом каменных «моржей». Тропа была хорошо протоптана: по ней много ходили и не давали зарастать травой. Кто-то позаботился о том, чтобы прохожему не мешали кусты и нижние ветки деревьев. И ветки и кусты были срублены. На деревьях остались короткие аккуратные сучки, на тропе — едва заметные пеньки.
Тому, кто идет к морю, этой тропы не миновать. Значит, и радистка, выходя на явку, должна пересекать тропу.
Останавливаясь чуть ли не после каждого шага, Пантелей пошел по тропе. Он наклонялся, всматриваясь в бугорки и выбоины, обшаривая глазами кустики сухой травы, ветки и листву на них.
Справа и слева была плотная зелень. И ничего подозрительного, ничего такого, что наводило бы на след чужака.
Иногда листва расступалась, образуя застекленные синим окошки. Чудилось, что море за лесом поднялось стеной почти до неба. А вот если спуститься на пляж и взглянуть на море оттуда, оно опрокинется и из синего станет зеленым, особенно вблизи.
Окошки окошками, но не в них же пролезает радистка. Не по воздуху же проносится она? Смотришь так, что глазам больно, — ни одной стежки, которая соскользала бы к обрыву. Ни одной! И в сторону гор — ни одной прогалинки. Неужели радистка не оставила даже самого слабого следика на пути к засаде? Должна была оставить! И его надо обнаружить!
Следопыт-охотник или пограничник обязательно что-нибудь обнаружил бы, отыскал бы что-нибудь стоящее, заметил бы, что тут не так, что изменилось за последнее время.
Хорошо еще, что учителя — ботаник и географ — не видят, в какое положение ты попал. Небось, заупрекали бы: «Не учился, Кондрашин, не слушал наших объяснений, не вникал в дополнительные материалы! Все проходил от сих до сих, чтобы не переучиться. А теперь пожинаешь плоды собственного нерадения. А ведь мы говорили, предупреждали!»
Пантелей, как наяву, услыхал сипловатый, с одышкой, голос старого ботаника и строгую, четкую речь географа.
Так учился же, учился не хуже других! Не на пятерки, правда, а на четверки. Знаний в голове столько, что тесно от них. Обрисовать растительность сибирской тайги? Пожалуйста. Отметить особенности рельефа в тундре? И это можно!.. А что растет на нашей улице в Ростове? Говорят, какой-то заграничный клен. А тут, вокруг лагеря, какие породы деревьев, какие тропы? Не учили, не знаю, хоть от дома до этих мест ближе, чем до тайги и тундры. Всего ночь езды…
Пантелей поставил себя на место той радистки, вообразил, что он сам пробирается на явку. Сумел бы он в темноте весь путь без тропинок проделать? Нет, не сумел бы. Он бы одной и той же дорогой не ходил бы. Но все равно главный маршрут у него был бы. Иначе и заблудиться нехитро.
Местные жители здесь не ходят: по косому гребню горы не очень-то разгуляешься. Потому и постоянных троп к морю нет. Тем заметнее должна быть новая тропка, да!
Задрав голову, Пантелей долго смотрел на лесистую хребтину, словно ждал, что она подскажет ему, где проходят тропы радистки. Гора и лес молчали. Можно подумать, что испытывали его: ищи сам, а мы посмотрим, каков ты…
Дальше идти было бессмысленно: под самой погранзаставой радистка бродить побоится. И Пантелей повернул обратно.
Сделал несколько шагов и в зеленой стене, что отделяла его от моря, увидал небольшую прогалинку. Над самой землей кусты чуть расступились, и одна тонкая веточка неудобно изогнулась. Пантелей кинулся осматривать и противоположную стену, что к горам. Наискосок от прогалинки тропа раздалась и немного потеснила кусты. Внизу они непролазно сошлись, а повыше разредились. Пантелей поднял ногу и переступил через препятствие. Перед ним была стежка! Еле заметная, но и ей он обрадовался.
Осторожно раздвигая ветки, сделал несколько шагов и в недоумении задержался: стежка раздваивалась. Куда идти? Слева было посвободнее, и он пошел влево. Он очутился в тоннеле, свод которого быстро опускался, заставляя нагибаться. Метров через десять Пантелей опустился на четвереньки. Может, вернуться, другой стежкой направиться? А кто сказал, что шпионы обязательно по удобным дорогам ходят? Может, этот лаз и привлекает радистку? Ладоням и коленям было больно: то и дело натыкался на сухие сучья. Но зря страдал — в тупик забрался.
Возвратился к развилке и пошел по правой стежке, уже понимая, что и тут ждет его тупик. Как назло, стежку обступали колючие кусты и мертвые деревца. Кожа зудела, за воротник сыпалась какая-то труха. Здесь было круче, а ухватиться не за что. За колючки — страшно, за мертвые стволы — рискованно: повалишь, свой след оставишь.
В одном месте стежку перегородило упавшее дерево. Полез под него, ушиб затылок и чуть не заплакал — не от боли, а от обиды: дальше пути не было. Снова нырнул под упавшее дерево, старался пониже присесть, чтоб не стукнуться, и в таком положении обратил внимание на плоские камни в колючих кустах. Ступая по этим камням, свернул в сторону и выпрямился на крошечной полянке размером в два стола, не больше! Сюда попадало солнце, и мягкая зеленая травка стелилась ковром. Так бы и вытянулся здесь. Да некогда. Надо искать продолжение стежки.