Операция «Хаос»
Шрифт:
Потом пройдитесь возле цехов и лабораторий и поглядите, что я мог просмотреть. Там, где нужно, поставьте их на защиту.
— O'кей, — она была здесь достаточно часто, чтобы знать, что где находится. — Что мне будет нужно, я возьму на складе. А если понадобиться помощь, попрошу мальчиков из отдела алхимии, — она помолчала. — Подозреваю, что вы двое будете сейчас очень заняты.
— Да, я собираюсь дать им последний шанс убраться отсюда, — сказал Барни. — А если кто-то из них чрезмерно разъярится, будет лучше, если рядом окажется Стив. Он хороший телохранитель.
— А я по-прежнему полагаю, что ты и сам себе хороший телохранитель, — фыркнул
— Несомненно, ты прав. Как всегда прав, — сказал Барни, — но не забывай, что нам нужно соблюдать законность. Я не владелец данного участка земли, я всего лишь владелец расположенного на нем предприятия. Мы действуем по инициативе наших работников. И, после того, как дирекция согласилась поддержать наши действия, Джек Робертс весьма одобрил наш план. Кроме того, владельцы мы участка или нет, но, применив против вторжения в наши владения колдовство, мы поступаем менее жестоко, чем если бы было пущено в ход огнестрельное оружие. То, что мы сделаем — это не приносящей вреда оборонные меры, направленные на защиту жизни наших детей и нашего имущества.
— Если только мы не подвергнемся прямой опасности, — сказал я.
— А это есть то, что мы пытаемся предотвратить, — напомнил он. — Во всяком случае, согласно закону, я хочу довести до сведения всех присутствующих. что мы намерены остаться в этом здании.
Я пожал плечами и стащил с себя верхнюю одежду. Под ней был одет эластичный без швов костюм. В нем, когда я человек, меня не арестуют за неприличный вид. Но, когда я делался волком, он не стесняет движения. Лунный фонарик, словно толстый круглый амулет, уже висел на моей шее.
Джинни крепко поцеловала меня и шепнула:
— Береги себя, тигр.
У нее не было особых причин для беспокойства. У осаждающих нас не было никакого оружия, если не считать кулаков, ног, возможно, контрабандно протащенной дубинки и так далее. То есть, у них не было ничего, чего бы я мог бояться, сменив кожу на шкуру. Даже нож, пуля, клыки, могли причинить мне лишь временный вред. Да и то, нужны были бы особые, я бы сказал, редкие условия, вроде тех, при которых я потерял половину хвоста во время войны. Кроме того, вероятность, что начнется драка, была очень маленькой. С какой стати оппозиционеры станут нападать на нас. Это вызвало бы ответные действия полиции против них. И хотя мученичество тоже не лишено своей прелести, закрытие нашего предприятия было бы победой много большей. Несмотря на это, голос Джинни звучал не совсем ровно. И, пока мы шли через зал, она смотрела нам вслед. смотрела пока мы не завернули за угол.
— Подожди секунду, — Барни открыл шкаф и извлек оттуда одеяло. Одеяло он перекинул через руку. — Если ты захочешь изменить свой облик, я наброшу его на тебя.
— С какой стати? Снаружи нет солнечного света, только огни эльфов. Этот свет не препятствует трансформации…
— После того, как появился священник, свет изменился.
Для полной уверенности я использовал спектроскоп. Сейчас в нем достаточно ультрафиолета, так что у тебя могут возникнуть трудности. Это результат охранительных заклинаний — не случай нашего нападения.
— Но мы не нападаем…
— Разумеется, нет. С его стороны — это демагогический прием чистейшей воды, выставляется напоказ. Но, умный прием. Фанатики и наивные детишки, входящие в эту банду, увидели, что вокруг нас установлено защитное поле, и тут же заключили , что это было необходимо. Итак, было вновь подтверждено, что «Источник Норн» — их враг, — он покачал головой. — Поверь мне, Стив, этими демонстрантами управляет словно марионетками кто-то более сильный.
— Ты уверен, что священник сам установил поле?
— Да. Все их священники — маги. Вспомни, это входит в их обучение, и хотел бы я знать, чему их еще обучают в этих, никому недоступных семинариях… Давай попытаемся поговорить с ним.
— Он проповедует? — я был удивлен. — Высшие иерархи иоаннитов не раз заявляли, что их члены их церкви вмешиваются в политику, они это делают исключительно, как честные граждане.
— Знаю. А я — император Нортон…
— Нет, действительно, — настаивал я, — эти их темные теории… Все это чрезвычайно просто, чтобы быть правдой.
То, что мы видим — это общественное волнение, недовольство людей, какие-то неопределенные изменения…
Мы вышли к главному входу. Дверь была обрамлена мозаичными стеклянными панелями. Панели, как и окна, были разбиты вдребезги, но никто не догадался заложить дыры.
Наши защитные чары могли действовать беспрепятственно.
Разумеется, на нас эти чары не действовали. Мы вышли на лестничную площадку, прямо к тем, кто хотел заблокировать нас в здании.
Дальше нам идти было некуда. ведущие вниз ступеньки, были плотно забиты людьми. Никто на нас пока не обращал внимания. Барни похлопал по плечу тощего бородатого юнца.
— Извините, — прогудел он с высоты своего башенного роста. — Разрешите?
Он выдернул из немытой руки юнца плакат, навесил на него одеяло, и, подняв как можно выше, замахал этим импровизированным флагом. Цвет его лица был желто-зеленый.
Воздух, похожий на дуновение ветра перед штормом, прошел по толпе. Я видел лица, лица, лица… Лица рядом со мной, лица внизу. Выплывающие из мрака, куда не доходил колеблющийся свет. Но думаю, что виной было только то, что я торопился, или мое предубеждение, но создавалось жуткое впечатление, что все лица — совершенно одинаковы. Всем приходилось слышать о длинноволосых мужчинах и коротко подстриженных женщинах, об их немытых телах и изношенной одежде. Все это наличествует в избытке. Естественно, обнаружил я и обязательных в таких случаях седобородых радикалов и их прихлебателей из студенческих людежитий. И хулиганов, и тунеядцев, и вандалов, и правдоискателей и так далее. Но было здесь много чистых и хорошо одетых, ужасно серьезных мальчиков и девочек. У всех них — у высоких, низеньких или среднего роста — был удивленный вид, как будто они внезапно обнаружили, что участвуют в пикетировании. И у всех у них — у высоких, низеньких, средних богатых, бедных, гетеросексуальных или гомосексуальных, в каких-то отношениях способных и тупых, в других, интересующихся одними вещами и лишь скучающих, когда они сталкиваются с другими вещами, обладавших бесконечными и неповторимыми наборами своих воспоминаний, мечтаний, надежд, и у каждого свои страхи и своя любовь — у всех у них была душа.
Нет, они показались одинаковыми лишь вначале, из-за своих плакатов. Не мог бы сосчитать, насколько, наподобие спортивных табло, указывался счет, с которым выигрывает святой Иоанн, на скольких были тексты, что-то вроде «Возлюби своего ближнего» или просто «Любовь». Впрочем, различия в текстах было мало, они повторялись и повторялись. Тексты на иных плакатах были менее дружелюбны — «Дематериализуйте материалистов!», «Фабриканты оружия, рыдайте!», «Убейте убийц, ненавидьте ненавидящих, уничтожайте несущих уничтожение!», «Закрыть это предприятие!»