Операция «Минотавр»
Шрифт:
Но, зная, что он такое, сумел бы он осознать, что канат под ним вот-вот оборвется? Какие-то признаки, безусловно, были, если бы ему удалось задуматься над ними объективно, отстраненно. Но, конечно, на это он не был способен.
Почти весь последний свой час на грешной земле он глядел в окно и почти физически ощущал, как солнце жжет ему спину, как скрипит песок между голыми пальцами ног, как напрягается под ним тугое женское тело. У нее не было лица, у этой девушки его мечты, зато были твердые шоколадные сиськи, и плоский живот, и длинные загорелые ноги с упругими бедрами.
Когда он повернул ключ зажигания и двигатель завелся, вместе с ним ожил и радиоприемник: «…как летучая мышь в аду, ла-ба-да, ба-ба-ду…»
Он опустил стекло, пристегнулся и повернул рулевое колесо – все в ритме этой музыки.
Через четыре квартала машина, шедшая впереди, свернула направо, а та, что следовала сзади, отвернула налево на следующем перекрестке. Терри Франклин не обратил на них внимания. Он ехал по старому бульвару, пестревшему лотками мелких торговцев, а через полтора километра свернул в боковую улицу. Он любил ездить по этим тихим жилым улочкам, потому что там движения почти не было и он считал, что выигрывает время, хотя никогда не пытался проверить, так ли это на самом деле.
На первом перекрестке, где он притормозил, маленькая девочка переходила улицу с кукольной коляской. То, что она выбрала именно это место и время, дало Терри Франклину лишнюю минуту жизни.
Минута – столько времени ушло у него на то, чтобы переждать, пока ребенок окажется на другой стороне, нажать акселератор и тронуться с места. Он осмотрелся по сторонам – никакого движения – и снял ногу с тормозной педали, «…как летучая мышь в аду…»
Вот тогда-то бомба, прикрепленная к днищу машины прямо под водительским сиденьем, и взорвалась.
Терри Франклин ощутил страшный удар, когда его колени врезались в подбородок, но это было последнее, что он успел почувствовать за ту тысячную долю секунды, что ему оставалось жить. Пол машины разошелся, пружины и обивку сиденья взрывом подбросило высоко вверх. Череп у него треснул, словно арбуз, когда этот взметнувшийся вверх столб с огромной силой ударил в крышу машины и пробил ее. Расширяющейся ударной волной выбило стекла наружу, и весь тротуар усеяло осколками стекла. Обломки пружин, кусочки пластика и обивочной ткани вдавило в безжизненное тело Терри Франклина, которое от высокой температуры начинало уже обугливаться.
Машина, почти разорванная пополам, но с еще работающим двигателем проползла, словно раненый рак, по диагонали через перекресток и слегка толкнула стоявший автомобиль. После этого двигатель, лишенный питания, заглох. Бензин из поврежденного топливопровода затек в расплавленную массу в середине «дацуна», и тлевшие обломки охватило адским пламенем. Через десять секунд температура поднялась настолько, что бензобак взорвался.
Сворачивая за угол в четырех кварталах от этого места, агент ФБР Кларенс Браун увидел столб пламени от взрыва. Он схватился за микрофон на приборной доске.
– Господи милостивый, его машина взорвалась. Взлетела на воздух. Машина объекта взорвалась!
По телефону голос имел глухой металлический призвук, словно шел по длинной трубе.
– Тут небольшое событие, о котором, может, вам интересно будет узнать, Луис. В общем-то ничего серьезного. Терри Франклин только что отошел в лучший мир. Его машина взорвалась.
– Больше никто не пострадал, Дрейфус?
– Ни души. Наш агент следовал за ним, держась подальше согласно вашим указаниям, и он видел, как вспыхнул бензобак. Ребята из лаборатории уже выехали. Агент Браун утверждает, что похоже на бомбу.
– Точное время?
– Шестнадцать пятьдесят семь.
Камачо глянул на часы. Семнадцать минут назад.
– Возьмите ордер на обыск дома.
– Уже пишу запрос.
– Пошлите кого-нибудь следить за домом. И сообщите ребятам в Калифорнии, что им придется уведомить родственников, как только медэксперт даст заключение о смерти.
– Это займет немало времени. Труп еще в машине, он изжарился, как рождественская индейка.
– Пусть в Калифорнии аккуратно выяснят, на месте ли его жена и теща.
– Вы знали, что это должно произойти, правда?
– Я только выполняю приказы, идиот, – рявкнул Камачо. – Почему бы и вам не действовать так же? – Он с грохотом положил трубку на место.
Через две минуты телефон зазвонил снова.
– Слушаю.
– Это опять Дрейфус. Нам уже звонят с телевидения. Над этим местом завис вертолет. Зрелище действительно впечатляет – столбы дыма и все такое. Попадет в вечерние новости: расстроенные домохозяйки, плачущие дети и прочее. Что мы должны официально сказать прессе?
– Мы ведем расследование в сотрудничестве с местной полицией. Неофициально намекните на наркотики.
– Намек понял.
– Местная полиция появилась?
– Да. Пара патрульных крейсеров и здоровенная пожарная машина.
– Не давайте им ничего трогать.
– Понял, шеф, отключаюсь.
Луис Камачо заехал в свой двор в пять минут первого ночи и проверил прикрученную изолентой лампочку в дверной панели. Не светится. Аминь.
Дневная жара еще не спала. Агент ФБР стоял в рубашке с короткими рукавами возле машины и глубоко вдыхал мощный запах земли.
Вокруг тихо. Слышен только стрекот кузнечиков.
В доме Харлана Олбрайта все огни погашены. Только из коридора пробивается слабый свет. Камачо взял сверток с переднего сиденья, запер машину и открыл ключом входную дверь. Он задвинул за собой засов.
Возле телефона записка. Звонил Олбрайт.
Камачо налил себе виски, добавив три кубика льда из морозильника. Прошел на кухню и стоял там, попивая «бурбон» и присматриваясь к теням на заднем дворе. Собака скулила, помахивая хвостом.