Операция «Ракета»
Шрифт:
Франк шатаясь подошел к сейфу, с трудом открыл секретный отсек. Здесь лежало несколько иностранных паспортов и небольшие желтые кирпичики - золотые слитки. Министр положил в портфель золото, высыпал туда же несколько пригоршней драгоценных камней, перстней, колец, сунул паспорта. Закрыл портфель и бережно погладил его.
«Здесь несколько килограммов золота… - Франк пьяно ухмыльнулся.
– Около двух миллионов долларов меня ждут в швейцарском банке… Миллион положен на имя жены… В Гамбурге у меня есть дом и в подвале замурован сейф с картинами. Там есть полотна Тициана, миниатюры Корреджо,
– Вот эти меры мне ясны, господин рейхсфюрер, - подытожил свои рассуждения Франк, закрывая сейф.
– При пожаре надо выскочить из огня, взяв наличные ценности… А дом и заново можно построить…
Вызвав адъютанта, он приказал подать машину, и, взяв портфель, пошел к выходу.
– Разрешите, экцеленц?
– протянул руку к портфелю адъютант.
– Не надо… сам… Конвой на месте?
– Ждет вас.
– Распорядитесь, чтобы завтра утром был готов к вылету в Германию мой самолет… Вы, гауптман, будете сопровождать мою семью в Германию. Заберите и свою жену… Здесь им больше нечего делать… Отвезете и вернетесь, если хотите остаться живым…
– Спасибо, экцеленц, спасибо… Очень благодарен, что вы не забыли о моей семье… Навечно ваш слуга, экцеленц…
– Возьмите четверых солдат из охраны дворца.
– В Германии, экцеленц, тоже нет спокойного места. На Западе наши сдают американцам города без боя, а здесь стремительно надвигаются русские. Они уже под Берлином.
– Вы говорили, что ваш дядюшка живет в Испании.
– Да, он фабрикант в Мадриде.
– По-моему, это спокойное место, - многозначительно произнес Франк.
– Я говорю это вам, гауптман, как моему… - Обергруппенфюрер помолчал и спросил: - Мы ведь с вами, кажется, родственники?
– Да, экцеленц. Я женат на дальней родственнице вашей жены.
– Запомните наш разговор, гауптман. Я знаю, что вы умеете молчать. Это в ваших интересах.
– Но, экцеленц, паспорт…
– Иностранный паспорт будет ждать вас здесь. При желании, мы можем уехать отсюда к вашему дядюшке в гости.
– О, экцеленц!…
– Семьи смогут приехать туда, где мы будем… если вы точно будете выполнять мои указания и молчать.
– Я все сделаю так, как вы скажете.
– Не сомневаюсь. Эта игра стоит жизни, - обергруппенфюрер немного помолчал и зловеще добавил: - если вы сделаете ошибочный ход!
Адъютант вздрогнул.
– Мы крепко связаны, гауптман, - продолжал Франк.
– Вы - продажей нескольких наших агентов американцам…
– О, экцеленц!
– отшатнулся гауптман.
– Я не…
– Мне все известно. Вы передали агентов американцам и получили за это чистой валютой. И поэтому вы будете делать все, что я скажу. Я же связан с вами этим разговором, свидетелей которого нет. Я могу вас расстрелять, но не сделаю этого. Вы мне нужны, и я оставлю вам не только жизнь, но и дам возможность в последний момент исчезнуть отсюда вместе со мной. На Западе можно неплохо устроить жизнь. Капитал у вас есть.
– Немного.
– Не скромничайте, гауптман. Я знаю все. У вас только золота больше чем на миллион долларов.
– Экцеленц…
– Как видите, все зависит от вас, гауптман, от вашей преданности мне. Выполняйте точно мои указания, молчите, и вы скоро будете испанским фабрикантом… Идемте, мы и так слишком долго стоим в коридоре.
Чтобы закончить рассказ о Карле Германе Франке, кровавом палаче чехословацкого народа, на чьей совести лежит трагедия Лидицы и Плаштины, в которых эсэсовцы, по его приказу, уничтожили всех чехов и словаков, добавим всего несколько фраз.
Франку не удалось бежать. Вместе со своими помощниками он попал на скамью подсудимых, и чехословацкий народный суд приговорил его к повешению. Приговор был приведен в исполнение там же, в Праге, где этот палач пролил море народной крови.
ЛОВУШКА ЗАХЛОПНУЛАСЬ
Стремительная и шумная шла по земле весна сорок пятого… Будто очистительные грозы, гремели над Словакией и под Берлином орудия советских частей, громивших гитлеровцев.
В один из апрельских дней, выполняя приказ Центра, Морской и Олевский выехали на легковой «татре» в занятый немцами и гардистами Ружомберок. Командование гардистов изъявило желание вести с партизанами переговоры о переходе на сторону народа. Разведчики были одеты в форму офицеров гардистской армии: Морской - майора, Олевский - поручика.
Гардистское командование гарантировало безопасность партизанам, прислало за ними свою машину и надпоручика, который должен был сопровождать Морского. Этот надпоручик давно уже тайно служил партизанам, и теперь твердо решил уйти с ними в лагерь. Ему был известен пароль на пропускных пунктах, и поездка не вызывала особых волнений, хотя полностью доверять гардистам было трудно.
В долинах журчали ручьи, зеленели склоны бугров и набухали почки на деревьях, Ветер был напоен запахом талого снега, прелой земли - тем непередаваемым запахом весны, что вселяет в человека бодрость, будоражит кровь, дает ему молодость.
– Красивая земля словацкая, - заметил Олевский.
– Никогда не думал, что зима здесь такая снежная и суровая бывает… А посмотри-ка: сейчас и лес, и горы, и долины - все в голубоватой дымке… Будто воздух подкрашен…
– Поэт ты неисправимый, и война тебя не берет.
– Морской с нежностью посмотрел на друга.
– Это ведь тоже очень нужно человеку, Миша… Вот смотрю я на эти горы, долины и вижу свою Украину. Сейчас там сады начинают цвести и звезды ярко отражаются в речке…
– Не вовремя ты вспомнил об этом.
– А я думаю, люди всегда должны помнить об этом и носить в своем сердце. Без этого нельзя будет построить красивую жизнь на земле. Ведь и нам скоро предстоит заняться этим… Кончится война…
В этом момент Морской дернул Олевского за рукав:
– Тихо. Въезжаем в город.
По улицам Ружомберока сновали немецкие солдаты, носились мотоциклисты, расхаживали патрули эсэсовцев, из ресторанов доносились пьяные голоса. Гитлеровско-тисовская камарилья догуливала свои последние дни.