Операция «Рокировка»
Шрифт:
Пора!
Корнеев нажал на спуск, и пулемет застрочил, задергался, словно пытался вырваться из рук советского офицера и не желает успокоится, пока не кончатся патроны. К счастью, первый же десяток пуль попали в цель, потому что с непривычки, всю остальную очередь, майор выпустил в белый свет. Вести огонь с летящего самолета по другой движущейся цели совсем не то же самое, что стрелять приняв упор лежа на твердой почве, или из окопа. Но и тех первых хватило вполне. Пули буквально в упор прошили в кабину истребителя, сразив летчика. Неуправляемый
Ведомый, сразу не сообразив, что произошло, метнулся следом. И только когда сбитый истребитель врезался в землю и взорвался, второй «мессер» отвернул и взмыл вверх свечкой, пытаясь зайти под «юнкерс» с нижней полусферы. Успей немецкий летчик завершить этот маневр, транспортник Ю-52 скорее всего, ожидала бы судьба первого истребителя. Но отпущенное фашистам время вышло…
Случилось именно то, на что все время рассчитывал майор Корнеев. Самолеты пересекли нейтральную полосу и в бой вступила зенитная артиллерия. А сбить самолет, когда он еще не набрал скорости и тянет вверх, по прямой — проще, чем попасть в цель на учебных стрельбах.
Второй «Ме-109» буквально развалился в воздухе от пары прямых попаданий восьмидесяти пяти миллиметровых снарядов, и вниз закувыркались только дымящиеся обломки.
— Ура!
Корнееву показалось, что в хор радостных криков вплелся даже голос Штейнглица. Похоже, бывший оберштурмбанфюрер стремительно менял свою нацистскую шкуру.
— Не кажите «гоп», хлопцы…
Майор напряженно вглядывался вниз, ожидая, что зенитные орудия вот-вот перенесут огонь на «юнкерс». Но, судя по возобновившейся тишине, Михаил Иванович успел не только дозвониться куда надо, но еще и сумел объяснить все, что положено.
— Кажись, пронесло…
Корнеев вытер вспотевший лоб, огляделся и обмер. Еще не стреляя, но явно намереваясь сбить обнаглевшего фрица, в одиночку летающего над передовой, в соколином ударе* (*заход со стороны солнца с пикированием на цель) на «юнкерс» неслись два советских Ла-5.
К счастью, похоже, полковник Стеклов успел везде. Пара краснозвездных «Лавочкиных» дружелюбно покачала крыльями, сделала обратный иммельман и расположилась перед носом транспортника. После чего Ла-5 еще раз покачали крыльями, подавая сигнал: «Следуй за мной!»
Оставаясь в боевом настрое, Корнеев рывком вскочил с кресла и метнулся в кабину самолета.
— Ты как, капитан? — хлопнул по плечу Колесникова. — Вроде, пронесло нас, нет?
— Что, командир, и тебя тоже? — усмехнулся летчик. — То-то запашок специфический пошел.
— Остряк…
— Есть немного. А ты чего по салону, как по Приморскому бульвару мечешься? Присаживайся… — Колесников кивнул на кресло второго пилота. — И шлемофон надень. Истребители как раз о нас говорят… Гнездо справа…
Николай плюхнулся в кресло, ткнул шнур в разъем и приложил шлемофон к уху.
— Кузнечик… — сквозь хрип и треск эфира донесся голос одного из советских истребителей. — Ты хоть что-то понял? Сперва была команда: «Уничтожить». Теперь «Утес» требует сопроводить фрица…
— Есть многое на свете, друг Ромео, что и не снилось нашим командирам… — чуть переврав Шекспира, нараспев ответил второй пилот.
— Да перестань, ты, хохмить… Я серьезно.
— А если серьезно, то выполняй приказ… — сменил тон «Кузнечик». — Жаль нельзя фашисту объяснить, куда лететь. На таких скоростях, того и гляди в штопор свалишься, и мотор греется… — Давай, по очереди вести… Я сопровождаю, а ты — вверх. Осмотришься и обратно, меня сменишь.
— Ты же немецкий знаешь… Вот и объясни.
— Я могу ему процитировать Гетте и Шиллера, или послать по матушке с баварским акцентом… — проворчал «Кузнечик». — Но как объяснить немцу кодировку наших карт?
— Парни, а вы мне пальцем направление покажите… — хохотнул Колесников. — Глядишь, пойму.
Некоторое время эфир хранил молчание.
— Свой, что ли? — неуверенно переспросил «Ромео».
— Строевой Устав зачитать, или матерную частушку спеть? — поинтересовался Колесников. — Не любите лейтенантов у них синие штаны! С лейтенантов толку мало — весь товар у старшины.
— Лучше имя или позывной назови, певун…
— Сергей…
— «Сокол шесть» — это «Утес»! — голос ворвавшийся в разговор летчиков был едва слышен, но от этого не потерял командирских интонаций. — Прекратить засорять эфир! Пилот «Юнкерса», как слышно?
— Слышимость хорошая.
— Сколько у вас горючего?
— Часа на три лету хватит… Но правый мотор барахлит. Не выдержал постоянного газа…
— Понятно. Следуйте прежним курсом. В тридцати километрах аэродром подскока. Войдете в зону прямой видимости, подкорректируем вас.
— «Утес», - Корнеев вмешался в разговор. — Прошу обеспечить…
— Не волнуйтесь, майор. К встрече готовы… — «Утес» умышленно назвал Корнеева только по званию. Давая понять, что тем, кому положено, о них все известно. — «Сокол шесть»!
— Внимательно…
— Парни, эта телега должна доползти в целости и сохранности.
— Вас понял, «Утес».
— Все будет, как в песне. Мы же дома…
Колесников глубоко вдохнул, потом протяжно выдохнул и показал Корнееву большой палец.
— «Кузнечик»! Вижу сзади шестерку «фоккеров»! — голос «Ромео» ворвался в наушники.
— Понял, «Ромео»! Вижу. Успеваем. Жди меня. Иду вверх… Перехватим их пораньше.
— Есть…
— Сергей, следуй своим курсом. Мы прикроем! Удачи…
— Черт! «Утес» вижу еще одну шестерку. На десять часов! Идут выше нас на опережение!
— «Сокол шесть»! Держитесь, парни! Вся «Поющая» уже в воздухе.
— «Кузнечик», «Ромео», я — «Маэстро!». Время подлета четыре минуты!
— Хрена себе суета… Что же ты такое стырил у них, Серега?.. Самого Гитлера в плен взял?