Операция «Снег»
Шрифт:
Когда я пришла на квартиру Ф., он уже ждал меня. Но мой разговор с Ф. сложился весьма трудно. Он поначалу с подозрением отнесся ко мне, не хотел верить, что я послана к нему Центром (вы не смогли предупредить его о моем приезде). Только после того, как я сослалась на Короткова и Павлова, которых он хорошо знал, была устранена завеса недоверия, и я смогла выполнить поручение в полном объеме».
Фирин был предупрежден, и мы немного успокоились. Но оставался Гарт. Как обезвредить изменника? В затеянной с ним игре нам удалось убедить его в том, что мы довольны проделанной им работой и считаем, что он успешно завершил легализацию в Канаде.
Для
Через некоторое время мы сообщили Гарту, что намерены активизировать его работу. Но для этого он предварительно должен овладеть новой техникой. Сейчас Центр вводит в эксплуатацию более надежные быстродействующие радиопередатчики. Мы планируем обучить Гарта работе на таком аппарате. Затем, дав время канадской контрразведке заглотить приманку, мы запросили Гарта, сможет ли он, под предлогом туристской поездки, выехать на несколько недель в Европу? Оттуда он будет переброшен в Москву и пройдет подготовку на радиопередатчике. Тогда же окончательно решим вопрос о выводе к нему жены.
Ловцы шпионов в Оттаве довольно потирали руки, считая, что они провели блестящую операцию, внедрившись в советскую разведку. Они приказали Гарту ответить согласием. Остальное было, как говорят шахматисты, делом техники. Прибыв в Москву в августе 1955 года, Гарт на первой же беседе признался в измене и был передан следственным органам. Суд приговорил его к пятнадцати годам тюремного заключения.
Читателю, наверное, было бы интересно узнать, кто же был тот «доброжелатель», который выдал нам изменника? Сейчас я могу сказать об этом. Дело в том, что в 1986 году в канадской печати промелькнула небольшая сенсация. Пенсионер королевской канадской конной полиции — мы знаем, что такое опереточное название по традиции носит канадская контрразведка, — Джеймс Моррисон сделал признание властям, что это он выдал КГБ важного советского агента, завербованного службой контршпионажа Оттавы, и получил за это мизерную сумму в 5 тысяч долларов, которую потратил на приобретение нового автомобиля и кутежи. Бывает такое не только на Востоке, но и на Западе!
Удивительно только, что побудило Моррисона самому донести на себя тридцать лет спустя? Необычен также и сам факт осуждения за такое давнее преступление, вроде бы срок давности истек.
Но так или иначе, если бы Моррисон не решился на такой в общем-то странный шаг, я не смог бы рассказать этот, надеюсь, поучительный эпизод из моей разведывательной практики.
Нам удалось уберечь от расшифровки резидента Фирина. В результате он еще несколько лет вел активную разведывательную деятельность за рубежом и только в 1960 году вернулся в Москву. Далее, мы помешали реакционным кругам Канады использовать измену Гарта в антисоветских целях, извлекли уроки из этого неприятного для нас дела и убедились в необходимости ужесточить требования к отбору кандидатов на нелегальную разведывательную работу.
Анри. В 1951 году я был назначен начальником отдела. В то время мы активно использовали для подготовки и выезда нелегалов на Запад благоприятные условия, сложившиеся в странах Восточной Европы. Так, кроме Гарольда, успешно легализовавшегося в Польше, там же готовилась супружеская пара Зет, в дальнейшем успешно достигшая страны назначения; в ГДР завершили подготовку Каро и его жена Аэлита; в Чехословакии закрепил легенду-биографию и проследовал по намеченному маршруту через Дальний Восток Фирин с женой.
Но, к сожалению, были срывы, впрочем неизбежные в таком сложном деле, как превращение молодых, малоопытных в жизни людей в профессиональных нелегалов, призванных «раствориться» в иностранном окружении и вести активную разведывательную работу.
В начале 50-х годов мы подобрали показавшегося нам очень перспективным Анри. Он окончил Московский институт международных отношений, знал английский и немецкий языки. Его жена Мария преподавала немецкий язык. Оба по самым строгим критериям подходили к работе в нелегальных условиях и изъявили согласие на это.
После индивидуальной подготовки в Центре они были направлены в ГДР, главным образом чтобы попрактиковаться в диалекте той области Германии, откуда они «происходили» по легенде. Подготовка завершилась успешно, и Анри первым отправился на Запад. Там, в другой стране временного пребывания — ФРГ, он принял свою «невесту» Марию и оформил с нею брак.
Продолжая готовить условия для дальнейшего продвижения на Американской континент, Анри и Мария выполняли в Западной Германии отдельные разведывательные задания.
Примерно через год Мария должна была стать матерью, и ей было разрешено выехать на роды в ГДР. Вскоре мы поздравили Анри с рождением сына, но он на это никак не отреагировал. Не отвечал он и на другие наши запросы. Возникло опасение, не случилось ли что-либо с ним? Чтобы ввести ясность, Мария настояла на поездке к Анри с грудным ребенком. Это было настоящим подвигом с ее стороны. Приехав в ФРГ, она застала Анри — привожу ее слова — «в ужасном состоянии запоя». Как оказалось, он был подвержен алкоголизму, недугу, при котором ни о каком использовании его в разведке не могло быть и речи. Мария попросила разрешения ликвидировать в Германии все дела и привезти мужа домой. Не могу не отметить ее хладнокровие и умелые действия в условиях, когда у нее на руках был ребенок и не менее беспомощный муж.
Анри уволили «по состоянию здоровья» и помогли устроиться на работу. Мария же осталась в органах госбезопасности, где успешно трудилась многие годы. Анри также преуспел на службе, где активно использовал свои знания иностранных языков, и хотя он избавился от алкоголизма, тяжелая болезнь рано свела его в могилу.
Эта неудача была очень неприятной. Мы пытались найти ответ на вопрос, что явилось причиной срыва Анри. Исследовали более тщательно жизнь его близких родственников, но и это не внесло ясности. Очевидно, недуг Анри развился, когда он остался без присмотра Марии, а на своей работе по прикрытию получил более чем свободный доступ к спиртному. В этом проявилась слабость его воли, что рано или поздно могло не благоприятно сказаться на его дальнейшей службе в разведке с наверняка более тяжелыми последствиями. Так что, как говорится, нет худа без добра.
Каро. Более тяжелый срыв произошел с другим молодым разведчиком. Примерно в то же время (речь идет о начале 50-х годов) подготовку к работе в нелегальных условиях проходил Каро, недавний выпускник одного из институтов. Вместе с ним изъявила согласие работать в разведке его жена Аэлита, окончившая институт иностранных языков. Оба прилично знали немецкий и чешский.
Их вывод на Запад для последующего продвижения в США планировался через Чехословакию. По подобранному нами документальному варианту они выдавали себя за судетских немцев, родившихся в Соединенных Штатах.