Операция «Снег»
Шрифт:
Вот как описывали свое освобождение Питер и Хелен.
В апреле 1964 года в тюрьме они узнали радостную весть: вышел на свободу их руководитель Бен. Крогеры не сомневались, что недалек и их час. В истории советской внешней разведки еще не было случая, чтобы наш разведчик полностью отбыл наказание, определенное ему судом. Так произошло и с ними. В связи с требованиями американцев передать их ФБР Крогеры утверждали, что давно отказались от американского гражданства и являются гражданами Польши. В подтверждение этой легенды переписка с ними велась с польской территории.
25 июля 1969 года Крогеры узнали о предстоявшем освобождении. Примечательно, что Питер пользовался в тюрьме таким уважением, что все заключенные, находившиеся вместе с ним, устроили ему
— Впервые в истории британских тюрем, — рассказывал Питер, — группа заключенных села за банкетный стол под присмотром надзирателя. Это было в воскресенье, 1 сентября 1969 года. Позади меня на стене повесили красный флаг с серпом и молотом, изготовленный одним из узников. Перед каждым лежала красиво написанная карточка с его кличкой, меня заключенные звали «дон Педро», признавая мое старшинство, как это принято в Испании, где я когда-то воевал…
После объявления о предстоявшем выходе Крогеров на свободу один заключенный, убежденный противник коммунизма, сказал Питеру:
— Должен признать, что, несмотря на противоположность наших взглядов, я восхищен той борьбой, которую вела ваша страна, чтобы освободить вас.
Интересна реакция американской печати на конец дела Крогеров. В августе 1969 года, когда стало известно, что британские власти согласились обменять советских разведчиков, в США началась шумная кампания, чтобы помешать этому. На прошлой неделе, писали заокеанские газеты, британское правительство пошло на сделку, которая нарушает правила обмена шпионами. Оно согласилось обменять осужденных русских шпионов Питера и Хелен Крогеров на Джералда Брука, английского учителя, который нарушил советский закон в 1965 году, когда его поймали при контрабандном провозе антисоветской литературы и зашифрованных инструкций по приему радиосигналов в Москве для членов НТС. Русские на этот раз отдали пешку и получили в обмен пару ладей, сетовала американская пресса.
И все же, несмотря на противодействие ЦРУ, обмен состоялся. Англичане получили за Крогеров Д.Брука, эмиссара НТС. В октябре 1969 года Питер и Хелен прибыли в Москву, а примерно через месяц, в конце ноября, им вручили ордена Красного Знамени.
Немного отдохнув, Крогеры в домашней обстановке встретились со многими своими коллегами. Тут были и Конон Трофимович Молодый, и Рудольф Иванович Абель, и сотрудники Центра, которые имели отношение к нашей лондонской резидентуре. Жаль, что мне не довелось в тот вечер быть с ними: я находился в зарубежной командировке.
Хотя в 1969 году Питер и Хелен стали пенсионерами, они не прекратили работу в разведке и сделали немало для подготовки молодых нелегалов. В день своего семидесятилетия Питер был награжден орденом Дружбы народов.
Дело Лонсдейла и Крогеров широко освещалось на Западе. Но авторы статей и книг не без подачи английских и американских спецслужб нередко грешили против истины, расписывая «бесчеловечное отношение» советских властей к вызволенным из неволи разведчикам. Например, Джон Баррон в книге «КГБ сегодня» утверждал, что после возвращения Лонсдейла в Москву с ним обращались плохо и не поручали ответственных дел в разведке. Он, мол, очень нервничал, сильно переживал и в конце концов стал алкоголиком. В результате — тяжелый инсульт и смерть в возрасте сорока семи лет.
В этом лживом, клеветническом пассаже правдой является только преждевременная смерть разведчика. Несчастье случилось во время прогулки с друзьями в лесу, где, к сожалению, трудно было оказать немедленную квалифицированную медицинскую помощь. Кстати, медики утверждают, что он был на следственно предрасположен к такому финалу: его отец тоже умер от инсульта в возрасте сорока восьми лет.
Баррон писал, что Лонсдейл оказался в одиночестве. Но это неправда, Бена окружала молодежь, его очень часто навещали друзья. Многие сотрудники Центра считали за честь знаться с ним. Он бывал у них дома, заходил к ним в служебные помещения. Я готов клятвенно засвидетельствовать, что Лонсдейл никогда не был алкоголиком, об этом же говорят и официальные медицинские документы.
— Зачем же все эти клеветнические домыслы? — спросит читатель.
Думаю, делались они для того, чтобы не только как-то бросить тень на Бена, но и очернить внешнюю разведку. Не случайно многочисленные публикации на Западе под покровом псевдообъективности использовались и используются для принижения успехов нашей разведслужбы, замалчивания ее успешных операций и выпячивания неизбежных в острой борьбе неудач и просчетов. Но не зря говорится, что у лжи короткие ноги. Даже тот же Баррон вынужден признать достоинства многих советских разведчиков-нелегалов и высокую эффективность ряда разведывательных операций Москвы. Он пишет: для того чтобы стать «гражданином западного мира», нашему разведчику требуются неимоверный труд, упорство и глубокое понимание образа мыслей народа и особенностей страны, где ему придется действовать. Мало суметь найти хорошую службу и трудиться так, как это делает, скажем, средний американец, если речь идет о США. Нужно еще настойчиво и целеустремленно выполнять свою главную обязанность — добывать секретную информацию. А это дело, как признает Баррон, полное нервного и физического напряжения. Но непрестанное воздействие стресса не должно понижать уровень мышления и быстроту реакции нелегала. Ему нужны не только физическое здоровье и высокий интеллект, коммуникабельность и способность иметь дело с людьми из любой социальной среды, не только упорство, целеустремленность и смелость, энергичная инициатива и богатое воображение. Требуются, как в данном случае верно уловил Баррон, беспредельная преданность своей стране и народу, готовность посвятить всю свою жизнь делу разведки, а если потребуется, то и умереть за это.
Французские историки Роже Гейзен и Жак де Люне написали в 1970 году книгу «История психологической и тайной войны 1939-1963 годов». Справедливо критикуя деятельность западных разведок в годы второй мировой войны, авторы дают достаточно объективную оценку того, что удалось сделать в этот период советской разведке. Они выступают против тех, кто на основе сообщений о провале отдельных советских разведчиков высказывает сомнения в эффективности всей шпионской службы Кремля. В разведывательном деле — и в этом с авторами трудно не согласиться — большую роль играют случайности, неизбежны провалы, что, однако, не дает оснований для негативной оценки всей деятельности той или иной разведслужбы. Они подчеркивают, что в то время, как западные разведки до 1943 года испытали много неудач, советская разведка в канун войны и в ее ходе добилась «блистательных успехов». Это результат мастерства ее сотрудников, которым в большинстве случаев удавалось уходить из сетей, расставленных контрразведчиками гитлеровской Германии, Англии, Франции, США и других западных государств.
Смело могу подписаться под этим. Ведь тут, по существу, речь идет и о деятельности резидентуры Бена. Английской контрразведке помогла чистая случайность, когда изменник, польский полковник Голеневский, оказался в курсе некоторых данных о Хаутоне. В то же время, несмотря на все усилия британских джеймсбондов, им не удалось выявить и десятой доли деятельности, которую Бен вел в течение более чем пяти лет в туманном Альбионе.
Вот почему провал Бена и Крогеров мы рассматривали не только и не столько как горькое поражение, но и как нашу моральную и профессиональную победу над английскими спец службами.
Зёнхен (Сынок). Это первое кодовое имя выдающегося советского разведчика Кима Филби, которое было присвоено ему в 1934 году, когда он стал сотрудничать с нашей службой. За тридцать — подумать только: за долгие три десятка лет непрерывной работы за границей в особых условиях (это, наверно, рекорд в истории всех разведок) он пользовался не одним оперативным псевдонимом. Но нет необходимости перечислять их здесь.
О знаменитом мастере разведывательного дела написано много. Вышла и книга его воспоминаний. И все же мне хоте лось бы рассказать немного о нем. Надеюсь, что мои заметки дополнят портрет нашего большого друга новыми штрихами.