Операция «Снег»
Шрифт:
После увольнения из разведки Максимов пережил трудные годы. Но он быстро приспособился к новым условиям. Сказались его талант, неисчерпаемая энергия и колоссальная трудоспособность. Прекрасно зная обстановку в Латинской Америке, разбираясь в хитросплетениях политики Ватикана, обладая незаурядными качествами аналитика, хорошим пером, Максимов — теперь уже Иосиф Ромуальдович Григулевич — без чьей-либо помощи и поддержки достиг немалых высот в науке, стал ведущим советским латиноамериканистом, был избран членом-корреспондентом Академии наук СССР и назначен главным редактором журнала «Общественные науки в Советском Союзе». Им опубликованы многочисленные научные и публицистические работы — книги, брошюры, статьи.
В 1988 году И.Р.Григулевич скончался. К сожалению, те, кто по долгу
Глава 7. Боевое крещение
В конце 1953 года А.М.Коротков высказал мысль, что мне было бы полезно самому попытать силы на нелегальной стезе.
— Как вы смотрите на то, чтобы совершить тайную поездку по Европе, встретиться с нелегалами и их агентурой в ряде стран, проверить на месте состояние дел, дать необходимые советы и рекомендации? — спросил он. И добавил: — Учитывая ваш опыт работы в Канаде и довольно хорошее знание Соединенных Штатов, можно было бы воспользоваться американскими документами.
Я загорелся этой мыслью. Однако счел долгом напомнить Александру Михайловичу, что уже сильно скомпрометирован перед заокеанскими спецслужбами: не будет ли это препятствием к предполагаемому путешествию? Коротков заметил, что, коль скоро я не собираюсь появляться на глаза официальным американским и, тем более, канадским властям, он не видит особой опасности.
— Кроме того, мы подумаем, как вас подстраховать, — добавил он после небольшой паузы.
Уверенность Александра Михайловича меня очень приободрила, тем более что и мне самому хотелось испытать на себе, как живут и работают нелегалы. Не раз задавал я себе вопрос: смогу ли сам выдержать те трудности, на которые идут мои коллеги? Мысленно представлял себе, что произойдет, если меня кто-то опознает. Естественно, что последующее расследование не сулило бы мне ничего хорошего, ибо я достаточно был известен Западу не только по «делу Гузенко». На такой случай мне останется только одно — молчать, ибо никакая защитная легенда уже не поможет.
Короче говоря, я принял предложение Александра Михайловича. Спустя некоторое время он поручил мне готовить все необходимое для поездки. Напарницей в командировку со мной направлялась Лона Коэн, ставшая впоследствии Хелен Крогер. Видимо, это имел в виду Коротков, когда говорил о под страховке. Лона должна была подкрепить мою легенду, по которой я выступал как гражданин США, и оградить меня от нежелательных контактов с американцами.
Так как в моем английском языке явственно ощущался славянский акцент, в легенде-биографии были предусмотрены соответствующие корни. Для большей гарантии от любых случайностей я ориентировался на преимущественное использование французского языка, помня, что в нем проступал уже не славянский, а английский акцент. Еще и еще раз с благодарностью вспоминал своих канадских преподавателей французского языка, супружескую пару Корди, которые сумели так эффективно передать мне свой английский акцент. Я должен был выдавать себя за мелкого бизнесмена в области антиквариата; в качестве места постоянного жительства в США фигурировал небольшой городок близ канадской границы. Соседство Канады я выбирал на тот случай, если обнаружат в моем французском языке «канадизмы (язык, на котором говорят канадские французы, заметно отличается от языка жителей современной Франции).
Составление легенды для Лоны было делом гораздо более легким. Будучи американкой всем своим обликом и поведением, она могла выдержать любую проверку, за исключением, конечно, проверки по американским архивам. В США она была крепко «засвечена» в связи с делом о так называемом «атомном шпионаже». Ей тоже крайне нежелательно было бы встретить кого-либо из знакомых американцев. Но это мы считали маловероятным.
Наш маршрут предполагал более или менее продолжительные остановки в Австрии, Италии, Швейцарии, Франции и Бельгии, а также кратковременные заезды в соседние государства. Планировались встречи с разведчиками-нелегалами, деятельностью которых я руководил из Центра.
Через три недели после принятия решения о поездке мы были готовы к путешествию. Можно было сделать это и быстрее, но я решил немного потренироваться в американском варианте английского языка, для чего попросил позаниматься со мной Елену Ивановну Ахмерову, которая за несколько «сеансов» сильно помогла оживить мой английский и пополнить его американизмами.
Что еще? Ну, конечно, отпустил усы и изменил прическу — с «политического» зачеса назад на «дипломатический» пробор. Наши мастера маскировочного дела утверждали, что я стал «трудноузнаваемым». Неожиданное подтверждение этому я получил в Вене, где нас встречали наши товарищи, знавшие только псевдоним приезжего — Дож. Среди встречавших был один мой давний подчиненный. Он старательно приглядывался ко мне и, как позже признался, мучительно вспоминал, где он встречал Дожа раньше. Как же он был удивлен, когда я открылся ему.
В Вену мы вылетели порознь на самолетах советских оккупационных властей. Первой поднялась машина, в которой на ходился я. Позже Лона рассказала, что страшно беспокоилась за меня, когда во время ее рейса пилот сообщил, что с первым самолетом произошло что-то неладное и, возможно, будет аварийная посадка.
А случилось вот что. Не успели мы подняться с подмосковного аэродрома, как стал барахлить авиационный компас. Вскоре он совсем вышел из строя. Произошло это примерно на полпути до аэродрома Легнице в Польше, где предстояла промежуточная посадка. Вот тогда-то и поступил сигнал бедствия на самолет, летевший вторым. Между тем наш пилот, хорошо знавший трассу, увеличил скорость и благополучно дотянул до аэродрома. Но от меня не укрылось, что он обеспокоен: его предупредили об особой осторожности при доставке «ценного» пассажира. А пассажир этот восседал в грузовом отсеке на пакетах с почтой и с нетерпением ожидал приземления.
Из-за нелетной погоды мы вынуждены были ночевать в Легнице, а утром благополучно прибыли в Вену. Нас устроили до вечера на загородной вилле с тем, чтобы под покровом темноты «выбросить» в город уже как иностранцев — путешествующих американцев. Сотрудник резидентуры, опекавший нас, рассказал об обстановке в Вене, существовавшем там паспортном режиме, передал необходимые документы и рекомендовал, в каких гостиницах лучше всего остановиться.
С Лоной у нас был оговорен порядок связи между собой на всю поездку. Легенда была предельно проста — мы совместно путешествующие близкие знакомые. Поскольку для Лоны вообще не существовало каких-либо проблем при переходе на нелегальное положение (кроме заботы о том, чтобы не подвел «липовый» паспорт), она, естественно, больше беспокоилась о моей безопасности.
Поселение в гостинице прошло гладко. Я заполнил обычный регистрационный формуляр, отдал его портье вместе с американским паспортом и сказал, что намерен пробыть в Вене несколько дней. Получил ключи от номера, осмотрел его и оставил в нем небольшой дорожный чемодан. Затем вышел на улицу, чтобы прогуляться с Лоной по ночному городу, откуда нам предстояло начать свой путь по Европе в необычном для меня качестве.
Мы прошлись по главной торгово-деловой улице центрального района — Кертнерштрассе. Выбрали туристическое бюро, где собирались получить информацию о приобретении билетов на поезд до Рима. Я приглядел и парикмахерскую, куда намеревался зайти «подшлифовать» свою новую московскую прическу.
На следующее утро состоялось мое первое испытание «на американца». Как положено мужчине, сопровождающему даму, мне в туристическом бюро следовало взять инициативу в свои руки. Поэтому уверенным голосом, хотя и не без внутренней напряженности, я обратился к клерку за информацией о поездах, идущих в Италию, о стоимости билета, времени отправления и так далее. Лона внимательно следила за реакцией служащего, готовая вмешаться, если бы это потребовалось. Узнав, что перед ним американцы, клерк начал возмущаться тем, что «эти русские» ввели для иностранцев так называемые «серые карточки», и предупредил, что их придется предъявлять на границе при выезде из Австрии. Мы с Лоной, естественно, разделили его возмущение, но внутренне вздохнули с облегчением — нас приняли за тех, за кого мы себя выдавали.