Операция «Соло»: Агент ФБР в Кремле
Шрифт:
В штаб-квартире не пытались преуменьшить серьезность утечки информации. Наоборот, там ввели новые меры безопасности в надежде предотвратить подобные утечки в будущем. Еще больше ограничили круг лиц внутри ФБР, имевших доступ к отчетам по операции «Соло», а также круг лиц, вообще о ней знавших. Установили новую систему подотчетности, которая в случае возможной утечки позволяла определить любого, кто знал о «Соло». До этого случая, если Моррис, выполнив задание, приземлялся в Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Сиэтле или Бостоне, Бойл отправлялся в местное отделение ФБР и оттуда передавал предварительный отчет. Теперь штаб-квартира издала распоряжение: за исключением
Успокоившись, если не полностью избавившись от опасений, братья решили продолжать работу. Так же поступили и Советы, когда увидели, что колонка Ризеля не повлияла на развитие событий, и не нашли улик, подтверждавших публикацию.
Весь коммунистический мир был потрясен, когда в октябре 1964 года советская партийная верхушка неожиданно сместила Хрущева. Холл тотчас же отправил Морриса со срочной миссией в Москву, чтобы понять, что же произошло и как этот переворот может повлиять на судьбу американской компартии. Советские лидеры, включая Брежнева, не ожидали Морриса, но все же нашли время, чтобы полно и откровенно его проинформировать. Они вменяли в вину Хрущеву многочисленные безрассудные и вредные поступки. Одним из них было его импульсивное обещание финансировать строительство Асуанской плотины в Египте.
— Он распоряжался национальным достоянием, как своими карманными деньгами, — сказал Брежнев. — Его донкихотская аграрная политика, вроде дорогостоящих попыток выращивать кукурузу на сибирской целине, словно бы это были плодородные угодья Айовы, потерпела полный крах. Его промышленная политика разрушила экономику. А его безумная кубинская авантюра едва не спровоцировала ядерную войну и всеобщую катастрофу.
Новое «коллективное руководство», сменившее Хрущева, намеревалось оживить советскую экономику, особенно сельское хозяйство. Моррис, однако, не увидел признаков того, что ожидаются какие-либо крупные перемены во внешней политике. Суслов еще более укрепил свое положение главы Идеологического отдела Центрального Комитета, а Пономарев уверенно чувствовал себя на своем посту в Международном отделе. Они сказали Моррису, что Холл и американская компартия могут и впредь рассчитывать на финансовую и политическую поддержку Советского Союза.
Моррис вернулся в Москву в декабре 1964 года и еще раз приехал туда весной 1965 года, на этот раз вместе с Евой. Оба раза в ходе визита в Москву они скопировали или сделали обширные выписки из секретных документов, которые Советы доверительно предоставляли Моррису для изучения. Один из таких документов содержал подробный отчет о советско-китайских переговорах, проходивших в Москве в ноябре 1964 года.
В начале дискуссии Чжоу Эньлай заявил:
— Мы говорим с вами как с победителями, поскольку считаем, что устранение Хрущева произошло благодаря усилиям истинных марксистов-ленинцев.
Премьер Алексей Косыгин, Брежнев и Суслов последовательно отвечали, что смещение Хрущева не внесло перемен в политику Советского Союза.
— Вы измените свою программу, делающую упор на мирное сосуществование? — спросил Чжоу Эньлай.
— Нет, — ответил Брежнев.
— В таком случае, нам нечего обсуждать, — заявил Чжоу Эньлай. — Мы полагали, что после устранения Хрущева вы, по крайней мере, не будете цепляться за ошибочные решения XX и XXII съездов.
— Дорогие товарищи из Компартии Китая, давайте попробуем забыть прошлое, — предложил Брежнев. — Давайте представим, что мы начинаем строить наши отношения с чистого листа. Наша задача — отыскать пути и средства, чтобы преодолеть раскол и восстановить единство внутри социалистического лагеря.
— Ну что ж, поскольку нам очевидно, что никаких перемен в Советском Союзе не произошло, то и обсуждать нечего; грубо говоря, данная дискуссия бесполезна, — сказал Чжоу Эньлай.
На все попытки примирения, предпринятые Брежневым, он отвечал:
— Если вы будете продолжать вести прежнюю линию, вас ожидает судьба Хрущева. Ясно, что никакое соглашение между Коммунистической партией Китая и Коммунистической партией Советского Союза невозможно. Вы — послушный инструмент американского империализма.
Брежнев прервал его:
— К чему такие безответственные обвинения? Вы клевещете не только на нашу партию, но и на наше правительство и народ.
Чжоу Эньлай, ничуть не смутившись, продолжал:
— А разве не об этом говорит тот факт, что товарищ Косыгин пожимал руку послу США, который представляет здесь американский империализм? Вы, руководители Коммунистической партии Советского Союза, отказываетесь от борьбы с американским империализмом. Вы скачете с американским империализмом в одной упряжке и по одному пути.
Все замолчали, в замешательстве от происшедшей перебранки. К концу переговоров Советам не удалось выжать из китайцев даже согласия продолжить консультации. Суслов охарактеризовал Моррису эту встречу как «ужасную».
Советы все-таки сумели уговорить китайцев принять Косыгина в Пекине после его визита в Северный Вьетнам и Северную Корею в феврале 1965 года. Выдержки из других документов свидетельствовали, что с точки зрения перспектив для СССР пекинская встреча с Мао и другими китайскими руководителями была даже более «ужасной», чем встреча в Москве.
Согласно одному из документов, «Мао Цзэдун поставил сближение между Коммунистической партией Советского Союза и Коммунистической партией Китая в прямую зависимость от усиления международной напряженности и вспышки военных действий». Мао сказал, что до тех пор «раскол будет непреодолим». Что касается советских призывов положить конец пропагандистской войне между Китаем и Советским Союзом, Мао заявил: «Не стоит этого бояться. Эта война будет продолжаться еще десять тысяч лет». Он отверг просьбу Косыгина о проведении «дружеских, деловых» переговоров по поводу советско-китайских разногласий, назвав эту идею «отталкивающей». Китайцы, согласно тому же советскому источнику, непримиримо и в оскорбительном тоне отклоняли любое миролюбивое предложение Косыгина — сотрудничество в сфере внешней политики, расширение торговых связей, углубление культурного, научного и технического обменов. На каждое такое предложение они отвечали: «Время еще не пришло».
Советский эксперт, составлявший документ, выдержки из которого здесь цитируются, добавляет: «Вьетнам служит самым наглядным примером. Китайцы отказываются от сотрудничества. Мао сказал: «Народ Северного Вьетнама прекрасно делает, что сражается без нас». Касаясь американских бомбардировок Вьетнама, Мао сказал: «Это проявление тупости американцев. Их бомбардировки приводят лишь к незначительным людским потерям. Нет ничего страшного, если погибнет немного людей».
В выдержках из этого документа, которые Ева завернула в пленку и закрепила на талии перед отлетом из Москвы 25 апреля 1965 года, содержались и более шокирующие данные, представленные своему руководству лучшими советскими аналитиками: