Операция «Святой»
Шрифт:
И тогда Дорн стал искать выход на Машека. Он изучил расписание жизни этого человека — оно уместилось бы в полстранички ученической тетради. Утром Машек покупал хлеб и молоко, к вечеру после пяти заходил к Чиизу за поздним ужином для патрона, затем ловил такси. Никогда не сопровождал Дворника. Дважды побывал у портного и сапожника, еженедельно бывал у прачки. В отсутствие хозяина сидел в пансионате. Только раз был в англиканской церкви, видимо, из любопытства. В кино, театры, на концерты и выставки не ходил. Поэтому Дорн ежедневно около пяти появлялся у Чииза и выжидал. Он понял, знакомство с Машеком возможно лишь при условии, что тому внезапно понадобится посторонняя помощь. Особый расчет шел на то, что Машек
В тот день Машек, как обычно, сделал покупки и вышел из паба. Едва ступив на мостовую, он вдруг отпрянул назад и бросился в сторону. Дорн лишь увидел в окно паба, как промчалась красная «альфа-ромео». Дорн бросился на улицу.
В пяти метрах от входа валялась тренога, которую обычно выставляют водопроводчики при ремонтных работах. Из открытого люка виднелись голова и побелевшие кисти рук Машека. Дорн схватил его под руки и рывком вытянул на тротуар. Из лодыжки правой ноги чеха сочилась кровь.
Машек что-то лепетал, путая чешские слова с немецкими.
Дорн поволок его к своей машине. Усадил, вернулся, собрал свертки, которые уронил Машек.
— Здесь рядом, — сказал он Машеку по-немецки, — есть неплохая частная клиника. Вам необходим противостолбнячный укол. Поверьте, я имел дело с ранами, которые лишь на первый взгляд кажутся безобидными…
Врач настоятельно рекомендовал оставить пациента в стационаре хотя бы до утра. Дорн расплатился за услуги и суточный пансион, чем заслужил признательность в страдальческих глазах чеха.
— Добрый господин, не откажите еще в одной любезности: передайте записку в пансион «Меловый берег» профессору Дворнику из Праги…
Записку для Дворника Дорн передал портье.
Наутро Дорн явился в клинику пораньше и сам отвез Машека в «Меловый берег».
— Не ожидал от случайного встречного столь искреннего и бескорыстного участия, — со слезами на глазах сказал чех. — Не зайдете ли в пансион, добрый господин Дорн?
Дорн улыбнулся:
— Вы не совсем правы, господин Машек. Моя помощь вам входит в мои служебные обязанности. Мне поручена безопасность господина профессора. — Дорн сделал паузу. — И ваша, Машек, тоже. Только об этом господин Дворник не должен знать. Это приказ Праги. Вам же, господин Машек, надлежит помогать мне. Поэтому я должен знать о каждом шаге вашего патрона. — Машек изумленно смотрел на Дорна. — Именно поэтому я не могу принять вашего любезного приглашения. Вы меня поняли, господин Машек?
Дорн уже тогда твердо решил: он встретится с Дворником, человеком, ищущим гарантий суверенитета своей родины — союзницы Франции и СССР, — когда тот окончательно запутается в британской дипломатической демагогии.
4
Дворник рассматривал развешанные по стенам чертвелльской гостиной акварели. Под пейзажами с видом канадского озера Онтарио стояло факсимиле Уинстона Черчилля.
Миссис Клементина не без гордости объяснила:
— Да, эти картины писал муж. К живописи сэр Уинстон пристрастился еще в молодости, случайно. Но будь он меньше занят политикой, безусловно, в искусстве достиг бы успеха.
— И немалого, — польстил Дворник, — но пострадала бы политика Британии…
Сэр Уинстон появился внезапно — свежий и улыбающийся. Он только что поднялся с постели. С давних времен, когда был молодым лейтенантом и принимал участие в военных действиях испанской армии на Кубе, он перенял у испанцев привычку отдыхать днем в постели и пришел к выводу, что это полезная привычка. Пока Клементина оставалась в гостиной, Черчилль рассказывал визитеру о своем личном вкладе в усадебное хозяйство Чертвелла.
— …Мой бассейн оборудован теперь новой обогревательной системой, и гости могут в нем плавать в любую погоду. Вы не увлекаетесь? А вам
Но едва Клементина вышла, сразу посерьезнел:
— Вы уполномочены Бенешем? — спросил прямо. — Надеюсь, я говорю не с частным лицом? Вы ищете гарантов? И считаете одним из таких гарантов меня?
— Бесспорно, сэр.
Черчилль самодовольно улыбнулся.
— У вас есть к тому основания, — сказал он одобрительно. — Не скрою, я уже внес некий вклад в решение судетской проблемы в пользу Чехословакии. Они могли уже договориться в прошлом году. Я имею в виду Гитлера и наш кабинет, правительство Болдуина. И тогда сейчас нам с вами было бы просто не о чем разговаривать. Готовилась встреча Гитлера и Болдуина, основной целью которой — подумать только! — Черчилль сокрушенно покачал головой, — было два момента. Во-первых, как действенней оказать давление на пражское правительство, чтобы заставить его прислушаться к требованиям партии судетских немцев и выполнить их в целом. А во-вторых, заставить ведущие европейские государства, то есть прежде всего Францию, связанную с вами военным договором, отказаться от любых шагов, препятствующих разрешению проблемы Генлейн-Бенеш и проблемы Гитлер — Шушниг в пользу Германии. Тогда мне удалось убедить кабинет, в котором еще были мои единомышленники, Идеи, Остин Чемберлен, считающий своего брата Невиля ослом… Мне удалось убедить кабинет более трезво взглянуть на последствия подобных переговоров. Они поняли — для них урок Рейна не прошел даром, — что с Гитлером нельзя быть равным в переговорах. — Черчилль, конечно, не мог сказать Дворнику, что неуверенность в переговорах с Гитлером порождалась прежде всего недостаточным уровнем вооружения Англии и что он, Идеи, Остин Чемберлен и Эмери прямо заявили, что переговоры с Гитлером будут возможны и необходимы действительно только тогда, когда Англия закончит свою широкую программу вооружений и тем укрепит внешнеполитические позиции. Но сейчас в разговоре с Дворником он объяснял свою позицию морально-этической невозможностью переговоров «отцов» демократии с диктатором.
— Гитлер — это пират, который обманом берет на абордаж. Уверяю вас, я сделал все что мог. Кто может лучше… — добавил он по-латыни и улыбнулся плутовской улыбкой. — Убеждать нынешнего премьера Невиля Чемберлена… — Он усмехнулся. — Невиль считает, что можно ездить верхом на тигре. Я служил в Индии и знаю — это невозможно. Даже Маугли, хозяин джунглей, ни разу не оседлал Шер-Хана, правда, шкуру с него все же снял в итоге. — Опять неискренний, даже злой смешок. — Напомню, Шер-Хан был врагом Человека, хозяина джунглей. Но джунгли боялись и Шер-Хана. Так сказано у Киплинга. Впрочем, то, что сейчас делает Чемберлен, это прямая организация войны Гитлера с Россией… Я не сторонник большевизма, но… В эту войну будет втянуто слишком много стран, народов и правительств. И это не может не волновать… Но я уже сделал все, чтобы война с красной опасностью не затронула вашу страну. Болдуин понял, Чемберлен понять не хочет, что любые отношения с Гитлером, уступки ему неотвратимо повлекут за собой его новые требования. Не могут же эти требования длиться бесконечно…
— Следовательно, — сказал Дворник, — ваша точка зрения, сэр: никаких уступок Генлейну? Но на этих уступках постоянно настаивают официальные лица.
— А при чем тут Генлейн? — удивился Черчилль. — Я говорил о Гитлере. Кстати, чем сами-то вы располагаете? Ваше мнение?
У Дворника сложилось впечатление, что Черчилль не склонен искренне говорить с ним, обстоятельно обсуждая вопрос. И Дворник задумал маленькую месть. Конечно, сэр Уинстон — известный любитель произносить длинные монологи, но и он, профессор Дворник, умеет «держать время».