Операция "Трест". Советская разведка против русской эмиграции. 1921-1937 гг.

Когда-то очень давно увидел я впервые 4-серийный телевизионный фильм «Операция «Трест», снятый на киностудии «Мосфильм» в 1967 году. Целое созвездие блестящих актеров, среди которых Игорь Горбачев, Армен Джигарханян, Донатос Банионис, Людмила Касаткина, сумели великолепно передать основную идею фильма, снятого к 50-летнему юбилею Октябрьской революции: советская республика, находящаяся в кольце врагов, ведет отчаянную борьбу с недобитыми белогвардейцами, которые все как один пошли служить иностранным разведкам. Противостоят им доблестные и просчитывающие на много ходов вперед любую ситуацию сотрудники ОГПУ. Но самим им было не под силу справиться с такими опытными врагами. Тогда на помощь приходят патриоты-некоммунисты

Это был классический шпионский детектив, где герои не играют бессмысленно мускулами и не стреляют по-македонски

каждые пятнадцать секунд. В центре сюжета — психологическое противостояние наших и врагов. Чтобы еще больше усилить эффект, в кадре то и дело появляется профессиональный историк, который с документами в руках рассказывает о подробностях того или иного эпизода. Надо отдать ему должное — рассказывал почти правду. Даже не так: он рассказывал советскую версию событий. Будь иначе, сей ученый муж наверняка бы знал настоящую фамилию отпетого врага рабочих и крестьян фон Лямпе. И уж, конечно, бы он знал, что таких шикарных домов у русских эмигрантов никогда не было. Но кто знал об этом в Советском Союзе?

Годы шли. Рухнул СССР, открылись архивы. Историки получили доступ к важнейшим документам. Однако историю ту никто так и не удосужился написать. Да что там говорить про всю операцию, если даже ее основные этапы до сих пор неизвестны широкому кругу. Узкому, кстати, тоже. Будучи автором известного в интернете сайта «Б^лое Д^ло», я с удивлением узнал, что большинство постоянных его посетителей толком ничего не знают даже про «Синдикат-2». Одни мифы сегодня сменились другими. Теперь палачи-чекисты, взяв в заложники ближайших родственников своих помощников монархистов-националистов, неисчислимыми жертвами добыли победу в кровавой схватке с белогвардейскими недобитками. Ничего общего с историей это не имеет. Это была схватка достойных соперников. Не случайно Артузов с уважением отзывался о Захарченко-Шульц.

Уже заканчивая работу над этой книгой, получил письмо из Израиля. От бывшей одноклассницы, с которой мы не виделись, наверное, лет семнадцать: «Большинство людей, перейдя за грань отрочества, вливается в быт, не очень-то и задумываясь о том, что и почему происходит или происходило. Если хватает минимального социального комфорта, денег и развлечений, размышления и поиск как образ жизни становятся чем-то не очень-то и

желанным, чересчур беспокойным. С тобой этого не произошло. Ты ищешь, даже когда находишь ответы, или предлагаешь их — продолжаешь задаваться вопросами. Это не свойственно людям. Ты не просто публицист. Но ты и не политикой занимаешься. Ты как будто правду ищешь, в каком-то сквозь временном смысле, хоть и в исторической перспективе. Как сложилось, что не ушла эта потребность в честности, которую еще со школьных лет помню в тебе, как что-то отличительное ?»

Я долго не знал, что ей ответить. Поэтому ограничился лапидарным: «Быть в думающем меньшинстве не стыдно. Стыдно быть в стаде».

Автор выражает огромную признательность Н. Орлову, О.А. Шевцову, К.М. Александрову, В.Ж. Цветкову и И.А. Марченко за неоценимую помощь при работе над книгой.

«Я, Борис Савинков, бывший член Боевой организации Партии социалистов-революционеров, друг и товарищ Егора Сазонова и Ивана Каляева, участник убийств Плеве, великого князя Сергея Александровича, участник многих террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа, во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках. Я признаю безоговорочно Советскую власть и никакой другой. Если ты русский, если ты любишь свой народ— преклонись перед рабоче-крестьянской властью и признай ее безоговорочно...»Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы. Поверить, что Савинков признал советскую власть, никто не мог. Ни в Советской России, ни в русской эмиграции. Это было невозможно по определению. И все-таки это произошло в результате блестяще проведенного первого этапа операции Иностранного отдела Главного политического управления. Той самой операции, которой впоследствии назовут «Трест».

Кто же такой Борис Савинков? Родился он в январе 1879 года в Харькове, в семье юриста и писательницы. Детство свое провел в Варшаве. В год окончания гимназии впервые был арестован полицией за участие в беспорядках. Польская интеллигенция тогда протестовала против открытия памятника усмирителю восстания. Муравьев-вешатель получил свое прозвище за то, что любил повторять: «Я не из тех, кого вешают. Я из тех, кто вешает!», намекая, таким образом, на своего родственника-декабриста. В подтверждение этого он издал приказ: «Тех, кого на улицах Варшавы застанут с оружием в руках, повесить. Остальных—расстрелять»...

Поступив в Петербургский университет на юридический факультет, он снова принял участие в студенческих беспорядках и снова попадает в полицию. Тогда, к слову сказать, Савинков исповедовал марксизм и был принципиальным противником террора. Но это не спасло его от тюрьмы, куда он попал вместе со своим старшим братом. И вот тут произошла трагедия, которая навсегда изменила характер Савинкова. Его брат, оказавшись в сибирской ссылке, покончил жизнь самоубийством. А отец, не перенеся такого позора, сошел с ума и вскоре умер.

Эти события не образумили Савинкова. В 1901 году он снова оказывается в тюрьме, в этот раз по делу социал-демократической группы «Рабочее знамя». Что интересно, это были сторонники Плеханова и Ленина. Спустя годы большевики предпочтут об этом не вспоминать. А ведь в то время Савинков был весьма авторитетным марксистом. Шутка ли: ведущий сотрудник газеты «Рабочее дело», один из основателей группы «Социалист», талантливый пропагандист в рабочей среде. Одним из его основных лозунгов было «Насилие недопустимо ни в коем случае и ни для каких целей».

И как знать, может, со временем стал бы Борис Викторович одним из лидеров большевиков, если бы не случайная встреча. В вологодской ссылке, куда его сослали за революционную деятельность, он познакомился с «бабушкой русской революции» Екатериной Брешко-Брешковской. В тот день бывшая легенда террора сказала будущей легенде: «О России ни весточки, так, слухи одни, да все тревожные. Все старое, мол, забыто, огульно отрицается, марксисты доморощенные появились, все блага родине завоевать хотят, так сказать, механически, ни воля, мол, ни героизм не нужны, бабьи бредни да дворянские фантазии. Да-да, батюшка, тяжело это было среди бурят-то узнавать, в степи-то, да не верилось: неужто ж, думаю, наше все пропало, для чего же столько воли, да крови, да жизней отдано ? Не верилось, нет. Теперь-то уж иное дело пошло. У нас теперь сил-то во сто крат больше, наша-то закваска сильней оказалась, так-то! Смешно мне теперь, когда везде так говорят: социалисты-революционеры. Ведь это же я назвала их так. Думали о названии. А чего тут думать ? Говорю: постойте, вы считаете себя социалистами? Да. А считаете себя революционерами? Да. Ну так и примите, говорю, название— социалистов-революционеров. На этом и согласились. Так-то, сударь, все великое в миг рождается»