Операция «Турнир». Записки двойного агента
Шрифт:
Главе комиссии я высказал свое мнение о пробоине от снаряда. Тот посмотрел на меня с удивлением, но согласился осмотреть находку, пригласил эксперта по вооружению. Тот не без сомнения подтвердил: отверстие похоже на пробоину.
Коллеги на Большом аэродроме проверили средства противовоздушной обороны. Случайного выстрела из зенитного орудия не было.
Один из моих «помощников» обратил внимание на летчика, который после злосчастного дня вел себя не так, как обычно: сильно нервничал в этот и последующие дни.
Сидя на валуне среди сопок километрах в полутора от поселка, мы беседовали с «помощником», опытным летчиком и пытливым человеком.
– Нервозность
– Да, ходит сам не свой. Что-то терзает парня…
– Что о нем известно?
– Летчик молодой, первогодок. Дисциплинированный и старательный. Авиацию любит, профессией гордится, из семьи летчика-фронтовика…
– Может быть, что-либо не так дома, с девушкой?
– И это узнавал: все в порядке. Главное, что настораживает: как говорится, вчера – спокоен и весел, а сегодня, после гибели бомбардировщика, – скис, подавлен…
Мы оба чувствовали, что между летчиком и бомбардировщиком есть какая-то связь. Проверили даже, может, был друг среди погибших? Не подтвердилось. Из этого экипажа он никого не знал.
В отделе подняли личное дело со спецпроверкой этого летчика, которому я дал псевдоним «Печальный». Родом из Пензы, из семьи летчика, из школы и училища – положительные характеристики: честен, принципиален, и в одном месте совсем нестандартное – совестливый.
Был у меня среди старших механиков «помощник» и среди оружейников – еще один. И тот и другой имели постоянные контакты с «Печальным». Одного я поймал в столовой, другого поджидал у склада с боеприпасами. Оба подтвердили черту характера «Печального» – его совестливость, приведя по нескольку примеров.
С начальником мы пришли к выводу: нужно провести с «Печальным» открытую беседу, в ней может вскрыться неожиданная сторона дела. Совпадения – вещь редкая. На беседу пошли вместе. Чтобы создать атмосферу доброжелательности, «Печального» к себе вызвал начальник политотдела дивизии, которого, правда, мы в детали наших предположений не посвящали.
Я видел этого летчика не раз в полку: стройный и подтянутый, симпатичный лейтенант. Но теперь он выглядел потухшим, без былой молодцеватости довольного жизнью человека. Глаза глубокие с затаенной болью. Но держал себя в руках, не торопясь присел на стул.
Никто не хотел торопить разговор, тяжелый для обеих сторон. Вздохнув, говорить стал начальник политотдела:
– Лейтенант, вас что-то угнетает? Все ли в порядке у родителей?
– Спасибо, дома все хорошо…
В разговор вступил мой начальник:
– Может, поговорим о последних полетах? Вы не удовлетворены стрельбой на полигоне?
– С полигоном все в порядке, – тяжело промолвил летчик. – А вот с тем, что было перед взлетом…
«Печальный» обвел нас взглядом мучительно боровшегося с собой человека. Пытливо, как бы ища поддержки, он вглядывался в каждого из нас. Сознаюсь, в тот момент мне показалось, что парень хочет что-то скрыть от нас. Но в его взгляде не было страха. Только боль. Позднее я понял, что молодой человек оттягивал минуту, когда он перейдет грань, за которой уже не будет морального права быть невиновным.
– Вы знаете, что перед вылетом на полигон нужно отстреливать оружие, – он медленно подбирал слова. – В тот день меня поторапливали с КП: чтобы полку уложиться в срок полетов, всех подгоняют…
До меня начало доходить: а не было ли зловещего совпадения – пребывания летчика у капонира для опробования оружия и взрывом на бомбардировщике?
«Печальный» продолжил:
– Торопясь уложиться вовремя, я не докатил самолет до контрольного флажка, от которого должен был произвести выстрелы в капонир, в глубине капонира поднялось облако пыли. Я понял, что снаряды легли в песок этого укрытия. Когда узнал о гибели ТУ-16, то вспомнил именно флажок… – Летчик надолго задумался, видимо, преодолевая мучавшие его глубокие сомнения. Потом решительно и жестко сказал: – Мой снаряд сбил бомбардировщик. Я сбил своего. Думаю, что один снаряд из пушки ушел в сторону Большого аэродрома… Мой снаряд.
– Но вы ведь видели пыль в капонире? – спросил я.
– Когда я развернул машину в сторону взлетной полосы, она накренилась на правое колесо. Я это вспомнил позднее и понял: при выстрелах колесо передней стойки стояло на бугре. Трасса пулеметов вошла в капонир, а снаряд из пушки – выше него…
На парня было страшно смотреть. На наших глазах он стал меньше ростом, окаменевшее лицо потемнело, и черты обострились. Больше он в глаза нам не смотрел.
После следственного эксперимента комиссия сделала вывод: причиной гибели бомбардировщика стал снаряд, выпущенный из пушки МиГа, управляемого «Печальным». Обвинение ему предъявлено не было. При поддержке Особого отдела и политотдела командование предоставило «Печальному» долгосрочный отпуск на лечение. Через много лет я встретил на Дзержинке своего бывшего, по Северу, начальника. Он рассказал, что «Печальный» поправился, но летать так и не смог. Из авиации он уволился.
Моя душа не ликовала от удачи в этом расследовании. Было грустно. Единственным утешением было то, что подобная история больше не повторится.
А капонир перенесли на сторону, противоположную Большому аэродрому.
Недолгая служба в Особом отделе дала мне достаточно примеров полезности моей работы в этих органах. Меня и раньше не мучили угрызения совести от того, что я связал свою жизнь с всемогущественным ведомством, прошлое которого было далеко не безупречным. А теперь тем более.
Глава 2. «Снаряд» против коком
«Гридневка»
Летом 1959 года меня вызвали в кадры Особого отдела Северного флота и приказали срочно выехать в трехдневную командировку в Москву.
Через несколько дней я входил в помещение приемной Комитета госбезопасности на Кузнецком Мосту. Там было малолюдно. Моя черная морская форма резко контрастировала со светлыми летними гражданскими костюмами.
К этому времени три моих товарища по учебе в военно-морских училищах Ленинграда, контрразведывательной школе и затем сослуживцы по Северу тоже прибыли в Москву. Нас приняли на площади Дзержинского в 10-м отделе Первого главного управления. Отдел этот впоследствии стал основным подразделением научно-технической разведки.
Талантливый разведчик, отличный организатор и большой поклонник нового Валентин Васильевич Рябов побеседовал с каждым из нас. После встречи с руководством главка он посоветовал нам забыть о военной форме и ходить только в штатском.
Сдав дела в своих особых отделах и отгуляв отпуск, в конце августа в группе будущих слушателей мы выехали на автобусе к месту учебы под Москвой. Только по названиям улиц мы догадывались, что едем в восточном направлении. Проскочив какой-то поселок, автобус свернул налево с трассы Москва – Горький.