Операция У
Шрифт:
– А ты ему..., - Дроздов пододвинул налитую водку Зиновьеву В.И.
– А я ему подсунул какие-то записи, которые мне покойный Гадюкин дал для повышения ентой, как её, квалификции, - закивал головой Фидель, поскольку стакан очутился у него в руке, а содержимое в желудке. После паузы он добавил:
– Я хотел, чтоб его с наличным взяли, гада!
– С поличным..., - еле сдерживая смех, поправил Зайцев.
– Ну да, с личным, ентим, ну чтоб не убежал. Я ему еще водяры подлил, он с катушек и повалился, - с гордостью закончил Фидель. Он
Дроздов с удовольствием посмотрел на Зайцева, тот ответил ему понимающим взглядом. Тараскин старательно заполнял протокол, а Гандыба задумчиво смотрел на пустой стакан.
– Ну ладно, хорошо, Владимир Ильич. С этим эпизодом нам все понятно, - вмешался в разговор Зайцев, - Теперь расскажите, кто к вам потом пришел?
Фидель как-то поник и снова захлюпал носом, потом закурил еще одну сигарету.
– Потом ентот, второй брат, приперся. Тоже, грит на память о брате хочу вещички оставить. Про Петра Николаевича, ентого, сказал, что он у них в семье на медведя в тайгу ходить. С рогатиной.
– То есть вы утверждаете, что второй пришедший тоже брат Ивана Петровича?
– уточнил Зайцев.
– Енто он утверждал, - шмыгнул носом Фидя, - А мне что? Мне хоть брат, хоть сестра - всё едино, если ты человек хороший...
– Тараскин! Это в протокол не пиши!
– крикнул Дроздов.
– Ладно, Владимир Ильич. Давайте дальше..., - опять улыбнулся Зайцев. Он встал с кресла и неторопливо стал обходить стол, на ходу зажигая сигарету.
– А чё дальше?
– Фидя развел руками, - Пришел, начал про брата тоже толкать, про собаку его ризен, как-его,... в общем еврейских кровей, про вещички спросил, а как про записи услыша-а-ал...! Сразу стал водку наливать!
– А вы?
– Сергей продолжал улыбаться. На таких допросах он еще не присутствовал.
– Я-а? Я ему тоже сказал, что брат тетрадку оставил, Ленина предложил в нагрузку, а он, гад, мне опять наливает! Так ведь и упоил меня, мать его.... Только я ему ничего сам не давал, он у меня все выкрал, вы это в протокол вставьте!
– Вставим, вставим, Владимир Ильич, вы не волнуйтесь. Вы вот лучше посмотрите: не этот человек называл себя вторым братом?
– с этими словами Зайцев протянул Фиделю фотографию Каменева.
– Он! Он самый!
– закричал тот, - Вошел еще и сразу с порога: ты, грит, Фидель? А ему говорю: я не Фидель, а Владимир Ильич, раскудрить твою...
– Ладно, ладно, - успокоительно похлопал Зиновьева по плечу Сергей, - Вы лучше припомните, не упоминал ли этот субъект о том, куда собирается ехать?
– Не-е, при мне не говорил. И воще, на субъекта он не дюже похож, больше на Женьку Васнецова из упаковочного смахивает.
Зайцев внутренне заходил ходуном от смеха и махнул рукой Дроздову, тот тоже, еле сдерживаясь от смеха, сказал:
– Ладно, Владимир Ильич, на сегодня всё. Вот подпишите протокол и идите домой. Сегодня за коровами присмотрит другой.
Фидель, ещё не веря в свое
– А водочки ещё нельзя?
Дроздов тяжко вздохнул и плеснул ему еще сто грамм. Фидель выпил, задумчиво вытер тыльной стороной ладони рот и пошел к выходу. У двери он обернулся и решительно заявил:
– Я, Андрей Ильич, если нужно..., только свистните! Я завсегда!
После того, как дверь закрылась, Зайцев со вздохом положил руки на стол и с грустью сказал:
– Ну, всё, други мои. Вы раскрыли сеть вражеской агентуры в городе и провели блестящую операцию по задержанию резидента. Будет что докладывать начальству! Ну а мне с Гандыбой надо ехать. Жалко, конечно, но что делать...? Когда первый рейс на Москву, мужики?
– Сейчас узнаем, Сергей Васильевич, не беспокойся. А пока, давай за дружбу, а?
– и Дроздов забулькал бутылкой.
Сергей почувствовал, что на глаз навернулась слеза.
ГЛАВА 25. Из песни слова не выкинешь
Алекс прибыл в Москву на следующее утро рейсом Барнаул - Москва в положенное время, что было весьма удивительно.
Он специально вылетел из Барнаула а не из Новосибирска, правильно рассчитав, что если его начнут искать, то в первую очередь в аэропорту или вокзале в Новосибирске.
Таким образом, на какое-то время он был почти спокоен, однако прекрасно понимал, что максимум через шесть - семь часов его фото появятся в аэропортах и вокзалах, у постовых милиционеров и сотрудников ГАИ. Значит, предстояло определиться с дальнейшими действиями в течении этих шести - семи часов. Надо было работать на опережение.
Во Внуковском аэропорту толклось много народу, но Алекс не стал ждать подхода рейсового автобуса (нельзя было терять драгоценного времени). Он не стал также брать такси, поскольку потом таксист возможно мог бы его опознать и указать место, куда отвозил, а это было совсем не к чему.
Вишневый "Жигуленок" последней степени старческого одряхления подкатил к вестибюлю, натужно урча остатками мотора. Из остатков машины вылезла дородная дама в неоправданно открытом платье и, махнув водителю рукой, направилась ко входу в здание аэропорта. Водитель поглядел в боковое зеркало и явно собирался отъезжать.
– Эй, - крикнул Алекс и свистнул, - Постой, командир!
Он подошел к водителю, склонился к открытому окну и приглушенно проговорил:
– До Москвы. Пятьдесят баксов.
– Садись! Только поскорей, а то здесь местная братва грабит!
– затарахтел водитель.
– Не боись, - важно проговорил Алекс, усаживаясь на переднее сиденье, - Со мной не тронут!
– А ты что, в милиции работаешь?
– искоса поглядел на него водитель, пытаясь прибавить скорость. Машино обиженно запыхтела.
– Бери повыше, понял!?
– многозначительно поднял вверх палец Алекс, - Милиция - это тьфу!