Операция «Венера» (Торговцы космосом)
Шрифт:
Но я не тронулся с места.
7
Уснул я на ледяном холме, а проснулся в многоголосом, пульсирующем пекле с пылающей печью и свирепого вида чертями. Именно в такое пекло мне всегда хотелось отправить писак из рекламного агентства «Таунтон». Как же я сам здесь очутился? Меня это порядком обескуражило. Но удивляться долго не пришлось. Один из чертей грубо тряхнул меня за плечо и сказал:
– Хватит дрыхнуть! Помоги-ка убрать койку.
В голове немного прояснилось, и я начал соображать, что передо мной не черт, а всего лишь представитель
– Где мы?
– спросил я.
– Опять в Литтл-Америке?
– Эй, чтоб тебя! Что ты мелешь?
– заорал тот, кого я принял вначале за черта, а потом за санитара.
– А ну-ка, подсоби, слышишь!
– Еще чего не хватало!
– уже обозлился я.
– Это я-то - литературный работник высшей категории?!
Он с явным сожалением посмотрел на меня и, обронив: - Как есть свихнулся!
– убежал куда-то в гулкую, пронизанную красными вспышками темноту.
Я поднялся, пошатываясь, и невольно ухватился за чей-то локоть.
– Простите, где я? Это госпиталь?
На этот раз мне попался потребитель с нравом похлеще, чем у первого.
– Отпусти к черту руку!
– рявкнул он.
– Нужен тебе госпиталь, - подождешь до высадки.
– Какой высадки?
– Вот такой. Послушай, чокнутый, ты что, запамятовал, как подписывал контракт?
– Какой еще контракт? Ничего я не подписывал. Да как ты смеешь так разговаривать со мной? Знаешь ли ты, кто я? Я литературный работник высшей…
Выражение его лица смягчилось.
– Ага, ясно, - понимающе кивнул он.
– Сейчас я тебе помогу. Одну минутку, полоумный, я вмиг соображу кое-что.
Через минуту он действительно вернулся и протянул мне на ладони маленькую зеленоватую таблетку.
– Всего пять сотен, - угодливо зашептал он.
– Может, последняя на пароходе. Хочешь, организуем припадочек. Не хочешь? Ну, тогда этой пилюльки тебе хватит перед высадкой.
– Перед какой высадкой?
– завопил я уже в отчаянии.
– Что все это значит? Я ничего не понимаю. Не надо мне твоей отравы! Только скажи мне, где я и что это за чертов контракт, а дальше я уж сам разберусь.
Он внимательно посмотрел на меня:
– Здорово же тебя отделали. Должно быть, треснули по башке. Ну так вот, чокнутый, ты в шестом трюме грузового судна «Томас Мальтус». Ветер или шторм - неважно, курс 273 градуса, скорость 300 узлов, пункт назначения Коста-Рика, везет таких вот олухов, как ты да я, на плантации «Хлорелла».
Поначалу я решил, что это грубая и неуместная шутка подвыпившего матроса.
– А сам-то ты?… - начал было я и умолк.
– Вот, скатился к чертовой матери, - докончил он с ожесточением и впился взглядом в зеленую таблетку на ладони. Затем, бросив ее в рот, продолжал: - Но я еще вернусь домой.
– Глаза у него заблестели.
– Я покажу им, как надо работать на плантациях. Через неделю меня уже назначат мастером, через месяц - управляющим, через год - директором компании. Я куплю пассажирскую линию «Кювард» и все ракетопланы отделаю чистым золотом. Только высший класс обслуживания пассажиров, все самое лучшее. Когда-то я сам водил суда по Атлантике. У себя на флагмане я отделаю твою каюту чистым золотом. Ничего не пожалею для друга, чокнутого. Не хочешь золотом, могу платиной. Не хочешь платиной, могу…
Я осторожно отодвинулся от него, но он даже не заметил этого, продолжая нести уже явный вздор. Какое счастье, что я не пристрастился к наркотикам. Отойдя подальше, с чувством полной безнадежности я опустился на пол и прислонился к перегородке трюма.
Кто-то сел рядом со мной:
– Хелло, - послышался вкрадчивый голос.
– Хелло, - ответил я.
– Послушайте, мы действительно идем в Коста-Рику? Как мне повидать капитана? Произошла ужасная ошибка.
– О, стоит ли огорчаться!
– воскликнул мой сосед.
– Живи и жить давай другим. Мой девиз - ешь, пей и веселись.
– Убери свей грязные лапы!
– завопил я.
Мой сосед разразился отборной бранью.
Я вскочил и поспешно отошел, натыкаясь на ноги и тела спящих на полу.
Мне вдруг пришло в голову, что, пожалуй я, никого да по-настоящему не знал массового потребителя, встречаясь с ним только тогда, когда пользовался его услугами, всегда принимал как неизбежное его слабости и пороки и лишь старался использовать их, не задумываясь, к чему это может привести. Мне вдруг страстно захотелось выбраться из шестого трюма, вернуться в Нью-Йорк, выяснить, какую злую шутку сыграл со мной Ренстед и почему он сделал это. Я хотел вернуться к Кэти, к дружбе с Джеком О'Ши, к своей большой работе у Фаулера Шокена. Ведь мне нужно было столько сделать!
Над запасным выходом светилась красная табличка. Я с содроганием представил себе, как в случае катастрофы сотни людей, набитых в трюмы, кинутся в эту дверь, давя друг друга.
– Посторонись, приятель, - произнес чей-то хриплый голос. Человек корчился от рвоты. Я открыл дверь запасного выхода и проскользнул в нее.
– Ты куда?
– рявкнул здоровенный детина - часовой в форме сыщика частного сыскного агентства.
– Мне нужно повидать капитала. Я попал сюда по ошибке. Меня зовут Митчел Кортней. Я работник высшей категории в рекламной фирме «Фаулер Шокен».
– Номер!
– грубо оборвал он меня.
– 16-156-187, - ответил я не без гордости. У человека можно отнять все - деньги, здоровье, даже друзей, но нельзя отнять у него короткий номер его свидетельства благонадежности.
Сыщик довольно миролюбиво закатал мне рукав до локтя, и в ту же секунду сильнейшая оплеуха обожгла мне лицо, и я отлетел к перегородке.
– Марш в трюм, болван!
– заорал он.
– Здесь не место для прогулок! Мне надоела твоя болтовня!
В полной растерянности уставился я на свою руку, где было вытатуировано: 1304-9974-1416-156-187723… Мой собственный коротенький номер совершенно затерялся среди длинного ряда цифр. Краска была точно такого же цвета, лишь цифры чуть-чуть отличались, но заметить это мог, пожалуй, один только я.
– Ну, чего ты ждешь?
– снова рявкнул сыщик.
– Никогда не видел своего номера, что ли?
– Да, не видел, - ответил я как можно спокойнее, хотя ноги у меня подкашивались от страха. Я здорово перепугался.
– Впервые вижу этот номер. Его кто-то вытатуировал вокруг моего настоящего. Говорю вам, я - Кортней, могу это доказать. Я заплачу вам…
И полез в карманы, но они оказались пусты. Только тут я заметил, что на мне чужой, в каких-то подозрительных пятнах, поношенный костюм фирмы «Юниверсал».