Операция «Вурдалак»
Шрифт:
– Да, но это если они не действуют сообща. Кроме того, не забывайте о наемниках. В этой Африке можно напороться на кого угодно, разве что наших чукчей нет.
Никто ничего толком не ответил, но все сошлись на одном: впереди ждет неприятный сюрприз.
– На помощь нам теперь рассчитывать не приходится, – сказал Самойлов. – Связи нет, и когда она появится, неизвестно. Сами мы, скорее всего, уже под колпаком какого-нибудь спутника-шпиона. Так что, ребята, делайте выводы сами. Идти вперед через ущелье в данной ситуации равносильно смерти. Значит, либо через горы, либо – в обход. Потеряем время, но сохраним жизни.
Самойлов в который раз уткнулся в карту, словно хотел увидеть на ней что-то еще, что, может быть, просмотрел до этого. Но ничего нового карта не сказала: впереди лежала почти непроходимая гряда скал. Но «почти» – это еще не «совсем».
– Слушай меня, – наконец сказал подполковник, проводя пальцем по карте. – Первое: оставить знак Фонкину. Второе: идем в обход скал вот в этом месте, затем мимо каньона и выходим на это плато. А там уже и граница рядом.
– Нормальные герои всегда идут в обход, – усмехнулся кто-то из офицеров.
Приказ был дан, и группа уверено приступила к его выполнению. Главное для командира – поставить ясную и понятную цель перед подчиненными. Тогда ты действительно командир и тебя будут слушать, как Бога.
Полковник Шаров сидел в кабинете своего шефа и напряженно искал ответы на только что поставленные перед ним вопросы.
– Меня вот еще что волнует, – тяжело просопел Торфянов. – Тебя не удивляет откровенность и открытость в поведении «соседей»?
– «Удивляет» – не то слово. Такое впечатление, что они сознательно ставят нас в известность о своей собственной разработке.
– Зачем?
Шаров крякнул. Если бы он знал!
– Может, чисто психологический фактор, – неуверенно предположил полковник. – Мы знаем, что они висят у нас на хвосте, а потому готовы к определенным контрмерам. Они знают, что мы это знаем, а мы, в свою очередь, знаем, что они знают о том, что мы знаем… Тьфу! – Он замотал головой и выругался. – Короче, все обо всем знают, но продолжают исправно играть по заранее оговоренным правилам. А это означает лишь одно – «соседи» готовят нам что-то совсем не по правилам.
Офицеры задумчиво посмотрели друг на друга. Правила в спецслужбах – понятие относительное. Гадать на кофейной гуще о замыслах ГРУ можно было до пенсии, а материала для более конкретных умозаключений пока не было.
– Странно еще и то, что оперативную разработку профессора поручили полковнику Дорожкину, – после некоторой паузы сказал Шаров. – Ведь африканские события семьдесят шестого года до сих пор «висят в воздухе».
– А может, потому и поручили? Решили поставить точку?
– Возможно, его и проверяют, но тогда почему полковник «засветился», перед Шахом? Не мог же он быть таким наивным.
– Не мог, – согласился генерал. – А может быть, налицо совпадение интересов? Цель ГРУ – отвлечь наше внимание на второстепенное направление, то есть на Бережную.
– Не стыкуется. Исламбек-то нам дал наводку на американцев. Получается, что «соседи» подыгрывают им. Хотя… Может, они хотят подсунуть ЦРУ «ложного агента». А мы в их спектакле играем роль «компромата».
– Вот это ближе к делу. В любом случае нам теперь придется играть по трем направлениям, и прежде всего – просчитать «интеллигента».
11
«Правда».
В столице Эфиопии состоялось учредительное заседание Эфиопскосоветского комитета дружбы и солидарности.
«Правда». С телетайпной ленты.
Новое преступление совершили родезийские расисты – взрывом двух бомб в штаб-квартире Союза африканского народа Зимбабве (ЗАПУ) в Лусаке они пытались уничтожить руководство этой организации.
С рыбалки в свой городок-спутник Богомолов возвращался через Москву, сделав крюк почти в сотню километров. В воскресенье вечером в электричках было полно таких же, как он: рыболовов, дачников и любителей наломать веников для парилок. Тем не менее он сумел удобно устроиться у окошка и спокойно подумать. В дороге ему всегда хорошо думалось.
Пока все шло по плану. Психотропные таблетки, которыми Богомолов регулярно потчевал Никифорова, а чай на даче во время своих визитов заваривал исключительно он сам, подействовали довольно быстро. Профессор стал плаксивым, неуравновешенным, то и дело срывался по малейшему поводу. А за поводом дело не стало. Богомолов быстро понял, какие отношения связывают супругов. Это именно он предложил «Центру» ударить профессора с «интимной» стороны, и, как выяснилось, очень удачно.
Теперь остался последний, не менее ответственный и рискованный шаг – передача документов. Хотя Никифоров и был надломлен, но не поглупел окончательно. Прошлое для него было перечеркнуто, но как все здравомыслящие люди, он думал о будущем. И это будущее, с подсказки Богомолова, профессор видел в свободной Америке. Сам Богомолов также мечтал о Западном мире и предложил Никифорову связаться с американским посольством. По его словам, ему это было сделать намного легче, чем засекреченному профессору. Таким образом, не раскрывая своего истинного лица, электромонтер Богомолов стал связным между Никифоровым и американской разведкой.
Один из тайников находился недалеко от Ленинградского вокзала, в промзоне, расположенной вдоль железнодорожного полотна.
Как все-таки иностранным агентам тяжело работать в России, где или все продумано до мелочей, или вязнет в непроходимом, чисто российском «болоте». На Западе, чтобы экстренно связаться с агентом, с которым вы никогда не видели друг друга, или передать срочное сообщение, а также секретную информацию – достаточно дать в газету соответствующее частное объявление. И можно быть уверенным на сто процентов, что информация эта появится в срок. А в России: Пока это объявление пройдет всю бюрократическую волокиту, да еще какому-нибудь горе-редактору вздумается его слегка отредактировать, что, кстати говоря, делается с благословения КГБ, то в лучшем случае оно появится лишь на следующей неделе. В итоге сообщение может приобрести совершенно иной смысл и поставить всю операцию с ног на голову. Какая уж тут, к черту, оперативность! Вот и приходится агентам идти на всякие уловки во вред своему здоровью и спокойствию. В России вообще нельзя быть спокойным. Туг даже покойники в гробах юрочаются, когда их «добрым» словом поминают.