Операция «Вурдалак»

Черкасов tm Дмитрий

– Простите, сэр, но портье по ошибке дал вам ключи от чужого номера. Еще раз просим прощения, но вам необходимо перейти в соседний номер.

– Не все ли равно? По-моему, все номера на этом этаже одинаковы.

– Не совсем так, сэр. Нам очень неудобно вас беспокоить, сэр, и мы надеемся, что это маленькое недоразумение не испортит вашего впечатления от поездки в нашу страну.

Вежливый и спокойный голос девушки усыпил бдительность профессора, и после неоднократного обращения «сэр» Никифоров открыл дверь.

На пороге стояла очаровательная девушка в платье и переднике горничной. В узком коридоре номера невозможно было пропустить ее вперед, поэтому профессор повернулся спиной к входу и первым прошел в комнату. Когда он снова обернулся

к двери, перед ним уже стояли две очаровательные девушки из группы захвата спецподразделения КГБ, уверенно направив на него ПСМы [14] . Сначала Никифоров даже не сообразил, что у них в руках. Уж на что «Макаров» невелик, но эти «пушки» были еще меньше и настолько плоские, что их вполне можно было принять за сувениры-зажигалки. Специфические позы девушек не оставляли сомнений, что сопротивляться бесполезно. Да и разве мог профессор тягаться с профессиональными убийцами? Любое из этих нежных созданий могло голыми руками меньше чем за минуту уничтожить с десяток таких мужчин, как Никифоров. Профессор побледнел, но нашел в себе силы продолжить игру. Он возмущенно спросил:

14

ПСМ – пистолет самозарядный малогабаритный, калибр 5, 45 мм .

– Кто вы и что вам надо в моем номере?

– Давайте перейдем на русский язык, Анатолий Сергеевич, – предложила девушка на родном языке и пистолетом указала профессору на стоявшее рядом с ним кресло.

Спокойные голоса девушек и их холодные взгляды были для Никифорова хуже пистолетного выстрела или прикосновения стального клинка. Профессор молча подчинился приказу и тяжело сел. Саквояж стоял возле его ног, и горе-перебежчик невольно посмотрел на него.

– Откройте, – приказала девушка. – И без глупостей, профессор. Надеюсь, вы понимаете, что вам уже некуда деваться?

– Да, конечно, – кисло проговорил Никифоров.

Он медленно открыл саквояж и достал оттуда небольшой металлический контейнер. Осторожно поставив его на журнальный столик, профессор произнес:

– Не вздумайте открывать крышку. Здесь очень опасное вещество, вскрывать его можно только в специальных лабораторных условиях.

– Мы знаем об этом, профессор. Где документы?

– Их тут нет. Я их спрятал.

– Где они?

И тут вдруг Никифоров встрепенулся, как побитый, но не сдавшийся петух, мрачно посмотрел на девушек, словно бык на красную тряпку, и воинственно спросил:

– А собственно, кто вы такие? Почему я должен выполнять ваши приказания и вести с вами диалог? Для начала покажите мне ваши удостоверения.

Девушки с нескрываемым презрением улыбнулись и показали профессору удостоверения офицеров КГБ. При виде красных книжечек Никифоров сник так же быстро, как и взорвался. А впрочем, чего он ожидал? Он с самого начала понял, кто они такие.

Профессор уже хотел было открыть рот, чтобы во всем признаться, как вдруг увидел за спинами девушек неизвестного мужчину. Тот, крадучись вошел в номер, держа в руке пистолет с прикрученным к дулу глушителем. Девушки заметили взгляд Никифорова, но что-либо предпринять уже не успели. Одна из них медленно осела на пол, получив пулю в затылок. Вторая успела пригнуться, отпрыгнуть в сторону и в каком-то невообразимом прыжке развернулась в воздухе лицом к противнику и направила на него пистолет. Но было уже слишком поздно. Пуля попала ей точно в переносицу и, вырвав кусок черепа вместе с мозгом над левым ухом, вылетела из головы.

Обе девушки лежали на полу в неестественных позах с открытыми остекленевшими глазами. Даже мертвые они были красивы. Привыкший в своей работе ко всяким жестокостям профессор тем не менее не смог смотреть на разыгравшуюся перед ним драму и закрыл глаза. Он вдруг понял, что это всего лишь начало – начало смертоносного пути изобретенного им и уже проклятого

оружия «НАС-74».

Но лежавшие на полу мертвые тела оказались сущим пустяком по сравнению с тем, что вдруг увидел Никифоров, когда отважился открыть глаза. Неизвестный мужчина произвел не два, а три выстрела. Второй выстрел также был предназначен девушке, но та перед последним прыжком успела пригнуться, и пуля случайно попала в контейнер с «НАС-74». Она пробила металлический корпус, и контейнер упал на пол. При падении часть находящегося внутри вещества вылетела наружу, обрызгала руку профессора, подлокотник кресла, в котором он сидел, и теперь медленно вытекала на палас. Никифоров с ужасом уставился на мутно-белую жидкость.

Неизвестный мужчина также все видел и быстро спросил:

– Это опасно?

– Это смертельно. Я уже покойник… И вы, может быть, тоже.

– Шифр камеры хранения? – прохрипел мужчина.

На Никифорова смотрело решительное стальное лицо с холодными глазами. Животный страх заставлял подчиняться таким глазам сразу и безоговорочно.

– Е-837, – не раздумывая, ответил профессор.

Получив то, что хотел, мужчина покинул номер. Никифоров остался один, не отрывая взгляда от своей правой руки.

– Это рок, – прошептал он.

Изобретение, над которым он бился всю свою жизнь, первым погубило его самого. Но Никифоров прекрасно знал, что на этом «НАС-74» не остановится. Выпустив на свободу, его уже нельзя упрятать обратно. Постоянно увеличиваясь в благоприятной среде в геометрической прогрессии, вещество в течение нескольких недель способно распространиться почти на всей территории Европы.

Никифоров знал, что уже обречен на жестокую мучительную мутацию, и теперь все его мысли были направлены на то, как спасти других людей, не повинных в том, что он изобрел дьявольское оружие. В нелабораторной, неконтролируемой среде мутация приобрела бы ужасающие формы и размеры.

Перед лицом вселенской опасности профессор снова стал уверенным в себе и хладнокровным. Лучше него никто не мог знать свойств изобретенного им оружия, а значит, найти средство защиты. Никифоров знал, что вещество погибает либо при сверхнизких, либо при сверхвысоких температурах, таких, например, как при пожаре.

Профессор осмотрелся. Пожар был единственным спасением для человечества, но сгореть должен был не только этот номер, а как минимум, весь этаж, и если еще протянуть время, то и вся гостиница. Иначе в нем не будет никакого смысла. Всего за один час вещество накроет центр Москвы, и тогда спасти мир сможет лишь ядерная бомбардировка столицы. Но в течение часа ни один чиновник не сможет отдать такой приказ, даже если профессору и поверят на слово. Так пусть лучше погибнет десяток, чем миллионы. Кроме того, в полдень в здании не так много народа, как ночью, да и пожар заметят и ликвидируют раньше и быстрее.

Невольно посмотрев на часы, профессор поразился: с момента прихода девушек прошло чуть больше десяти минут. Казалось, за это короткое время он прожил целую жизнь.

Схватив зажигалку, Никифоров трясущимися, непослушными руками начал поджигать занавески, постельное белье и палас. Уже задыхаясь в дыму, он услышал за стенкой глухой хлопок и испуганную ругань иностранного туриста по поводу ненадежности взорвавшегося русского телевизора.

Иностранец выбежал из номера и, крича появившейся горничной о пожаре, бросился к лифту. Дежурившая в этот день женщина подменяла подругу и понятия не имела, о чем кричал ей взбесившийся жилец. Она, не слишком торопясь, пошла проверить его номер. Увидев пожар, дежурная забыла о том, что по инструкции прежде всего необходимо поднять тревогу и сообщить о возгорании в пожарную часть. Она попыталась сама затушить огонь. Но не получилось. Когда горничная это поняла, было уже слишком поздно. Огонь быстро распространялся по этажу, пожирая все, что попадалось на его пути, и не встречая никаких препятствий. Тела двух мертвых девушек и профессора были первыми, но не последними его жертвами.