Операцию «Шторм» начать раньше…(1992)
Шрифт:
– Здравствуй, – повторил Михаил Андреевич.
– Здравствуй.
– Проходи, садись. Нет-нет, вот сюда, к этому столику. На самое удобное место.
Аня осторожно опустилась в низкое кресло, прикрыла колени ладонями. Потом потянула с журнального столика газету, повертела ее для приличия и оставила у себя. Увидев, что Черданцев понял ее уловку, зарделась, наклонила голову.
– Ты знала, что я уже здесь? – замял неловкость майор.
– Да, конечно, Сонька тогда, до праздников, сразу зашла, сказала, что встретила тебя. Я… я потом ходила к грушенке, но ты уже уехал…
– Аня, – Михаил Андреевич взял ее руку, но она вновь оглянулась на дверь, занялась газетой.
– А я в район насчет
– Я в село собирался после праздников приехать, сейчас просто много всяких мероприятий, праздники один за другим. Тебя очень хотел увидеть.
– А Лена хоть и молодая, а справедливая…
– Я поставлю чай, – поднялся Черданцев.
– Нет-нет, я уже и так засиделась, – остановила его за руку Аня. На мгновение задержала ее – на самое малое мгновение, но майора обдало жаром. Словно почувствовав это, Аня отдернула руку, вновь схватила газету-спасительницу. – Я пойду, я же не одна приехала. А то девки будут искать по всем магазинам. Повидались – и пойду.
– Теперь часто будем видеться, да?
Аня ничего не ответила. Встала, оглядела кабинет: хорошо ли, уютно устроился, почтительно и бережно дотронулась до стекла на столе. Чувствовалось, что и ей, как и Соньке у грушенки, не хотелось расставаться, уходить. Завтрашние встречи только молодым сулят трепет, а таким, как она, уже и тревогу: а как разочаровала? И тянется, тянется миг, который сейчас, сию минуту, твой. В сегодняшнее еще верится, в завтрашнее – уже с трудом…
– Это ничего… что я зашла?
– Было бы плохо, если бы прошла мимо.
– Правда?
– Правда.
Улыбнулась, пригладила волосы. Вновь провела пальцами по стеклу, но теперь уже как человек, которому можно это сделать.
А у Черданцева мелькнуло, озарило воспоминание из его последнего приезда в село. Председатель попросил, и он помогал колхозу грести сено. А вечером, возвращаясь с луга, чуть приотстал с Аннушкой от остальных. Бабы несколько раз оборачивались, громко говорили и громко смеялись – может, даже и про них, но они не стали никого догонять, даже делать вид, что рядом оказались случайно. Это была их последняя встреча, и они дарили ее себе хотя бы так. Шли, изредка касаясь плечами друг друга. Вспоминали то немногое, что было у них. Вернее, было многое, но – мало. Совсем мало. А теперь выходило, что судьба разводила их совсем, навсегда. И тогда перед самым селом, выставив для доказательства и оправдания пыльные потные руки, он сказал:
– Надо бы искупаться. Ты не пойдешь?
– На озеро, что ль? Еще грязнее станешь.
– Нет, я сейчас сразу на Тару. Как в детстве – в темноте, по лунной дорожке.
– И в двенадцать часов ночи…
– Да, в двенадцать вода теплее.
Аня промолчала, не дала никакого намека, но он, придя домой, схватил полотенце и поспешил к Таре. Искупался раз, второй, залез в третий – Аннушка не появлялась. Не поняла его или просто не смогла? Или не захотела? К тому времени прошло уже два года, как не стало ее мужа, и ее ничто не держало, разве только скотина в хлеву. Но корову подоить, поросятам задать корм – час времени.
Но Аня не пришла ни через час, ни через два. Дрожа от холода, он пришел домой, попытался согреться парным молоком.
– А я уж забеспокоилась – ненароком не залился б: нету и нету. Картошку вон потолкла со смальцем, накладывать? – спросила мать.
– Не, мам, ничего не хочу. Пойду спать.
– Куда ж на пустой желудок-то – ерунда приснится. Да и целый день вилами махал.
– Не хочу.
Лежал, думал об Ане. Прощался. Несколько раз приподнимался, готовый, как в юности, идти к ее дому, но что-то останавливало. Да и мать не ложилась до полуночи, ходила по дому и сенцам, перебирала вещи – что брать с собой в далекую Дальнюю Востокию, что раздарить подругам.
А при отъезде, когда все село пришло к их машине – уже не к заколоченной избе, а к машине, груженной самым дорогим, с чем не могла расстаться мать, – при проводах, на людях они с Аней постеснялись подойти друг к другу. Помахали руками – все махали и всем махали. Плохо расстались. Может, потому и встретились опять?
– Ты знаешь, а у меня все эти годы было желание – искупаться в Таре. Ночью. Сегодня как раз собирался поехать, – на ходу решил Черданцев. – Может, ты бы подошла?..
– В двенадцать часов ночи? – глянула из-под бровей Аня и тут же отвела взгляд. Но добавила: – И опять обманешь?
– Как… опять? – майор замер от страшной догадки. – Почему – опять? – надеялся все-таки он на обратное. – Ты… приходила тогда?
– Приходила. Ровно в двенадцать.
– Погоди. – Михаил Андреевич вытер потный лоб, потом схватил Аню за плечи. – Но ведь я же ждал. Я побежал на реку сразу же, как только пришел домой.
– Но мы же договорились в двенадцать.
– В двенадцать?! Черт! Идиот. Я думал – сразу, про двенадцать мы просто говорили… Да, но об этом сказала ты, и я должен был догадаться… Прости. Прости, Аня. А я лежал на сеновале и думал, почему же ты не пришла.
– А я ходила по берегу и тоже думала, почему ты не пришел.
Михаил Андреевич привлек Аню к себе, поцеловал в лоб. И она не отшатнулась, прильнула, замерла. В этот момент скрипнула дверь, они отстранились друг от друга, как школьники. Оглянулись, но уже никого не было.
– Я побегу, правда, побегу, – красная от смущения, пошла к двери Аня.
– Я сегодня ночью приеду. Сегодня – точно приеду. И буду ждать всю ночь. Придешь?
– Не знаю, – не оборачиваясь, пожала плечами Аня и выскользнула из кабинета.
Глава 5
«СОХРАНИТЬ ПЛАЦДАРМ». – «АРМИЯ ДЛЯ НАС – ЭТО ВСЕ». – ГЕНЕРАЛЫ ПОМНЯТ, ЧТО ОНИ ПРЕЖДЕ ВСЕГО – СОЛДАТЫ. – Б. КАРМАЛЬ – АГЕНТ ДАУДА? – КУШКА – СТРОГО НА СЕВЕР.
«11 мая 1978 г., № 3805.
Из посольства США в Кабуле.
Госсекретарю, Вашингтон. Доложить немедленно.
Конфиденциально.
На № 116319 из госдепа.
1…Ожидание, «когда осядет пыль» для начала диалога по вопросу помощи, может исключить в будущем возможность маневра в отношениях с новым режимом.
2. Мы еще не в состоянии определить, можно ли квалифицировать новое афганское правительство как коммунистический режим… Правительство Тараки неоднократно отвергало этот ярлык и поэтому до сих пор даже не употребляло слово “социалистическое” в своих публичных заявлениях или беседах с нами… Новое руководство, несомненно, пришло к власти через насилие и кровопролитие, но оно может утверждать, что это было необходимо для свержения “тиранической диктатуры” Дауда…
3….Ожидая слишком долго, мы рискуем дать повод правительству Тараки прийти к заключению, что оно лишено экономического выбора, кроме полной опоры на Москву и ее сателлитов.
Заместитель председателя Бабрак прямо дал мне об этом понять сегодня утром…
…9. Короче говоря, мы считаем, что сейчас необходим зондаж, с тем чтобы сохранить здесь в возможно большей степени наш плацдарм…
И мы уверены, что такой жест сохранит для нас право политического выбора…
11. Просим быстрейших указаний. Я уже начал ряд визитов новым министрам, как и другие послы, и если я воздержусь от визитов к министрам… то это будет замечено».