Оперативник
Шрифт:
— Использовать вы меня хотите.
— Правильно! — вскричал Круль. — Молодец. Использовать. Именно — использовать. И используем. И дальше будем использовать. Ты против?
— Да.
— Глупо. Глупо, но честно. Вариантов только у тебя немного. Пойти к галатам и умереть. Пойти в Конюшню — и тоже умереть. Попытаться сбежать из Святого Города и ничего не узнать, а прятаться до самой своей смерти, пусть даже и не очень скорой. А можно остаться с нами… Не дергайся, без Договора, без вони,
Пара минут — это много, подумал Иван. Это слишком много. Все и так понятно. И Круль это знает. Прекрасно понимает, что сейчас творится в голове у специального агента… Бывшего специального агента, неожиданно поправил себя Иван, и внутри у него что-то оборвалось.
Он старательно не думал об этом, обходил, стараясь не замечать. Он больше не опер. Не жеребец из Конюшни. Он… А кто он? Может, не на те, первые, вопросы нужно ответить — не то, кто предал, кто подставил Фому, сейчас важно, а то, кто теперь Иван? Кем он стал?
— Что мне нужно сделать? — спросил Иван.
— Ну, во-первых, произнести вслух фразу: «Я согласен». Или: «Хорошо, поработаем вместе». Можно даже добавить: «Будьте вы прокляты», — хотя мы и так прокляты. Я слушаю.
Иван облизал губы.
Тварь. Он ведь прекрасно понимает, что Иван согласен, что будет Иван сотрудничать, пока не дойдет до последней черты. Будет вместе с предавшимися искать ответы на вопросы. И все-таки требует, чтобы Иван произнес свое согласие вслух.
Сволочь.
— Я…
— Давай-давай, — подбодрил Круль. — У тебя получится. Уже пошло…
— Я согласен. Хорошо, поработаем вместе. Будьте вы прокляты, — проговорил Иван. — Что мне нужно сделать?
Круль открыл рот, чтобы пошутить, снова поддеть Ивана, но промолчал. Встал со стула, подошел к стенному шкафу и открыл дверцу:
— Я тут тебе захватил одежду и обувь. Должно подойти.
Иван подошел к шкафу.
Шмотки Круль принес только сегодня, заскочил в палату, сунул в шкаф и вышел на крышу. Все знал. Все подготовил. Свобода выбора, говоришь? Ладно.
Потом, когда будет понятно, что предел достигнут, тогда можно будет все Крулю объяснить. Все. Сломать ему шею. Распороть брюхо. Просто выбросить в окно с этажа повыше.
Высказать, глядя в глаза, все, что накопилось и еще накопится, и прикончить. Или просто прикончить, чтобы не устраивать киношный финальный монолог, который, обычно, плохо заканчивается для говорившего. Просто убить мерзавца. Убить — и все!
Иван снял больничное, надел принесенные джинсы, свитер, замшевую куртку, высокие светло-коричневые ботинки. Почти такие же, как он носил раньше.
— Готов? —
— Готов, — ответил Иван.
— А вот ни хрена ты не готов! — заявил Круль, достал с верхней полки пакет и протянул Ивану. — Как же ты без самого главного?
В пакете был Иванов «умиротворитель» в поясной кобуре и пять запасных магазинов.
— Как ты любишь — через один бронебойный и останавливающий.
Иван задумчиво смотрел на оружие, держа руки в карманах.
— О чем задумался? — осведомился Круль. — Брать или не брать? Это для самозащиты и поддержания уверенности. Не все ж мне тебя охранять. А то ты вдруг посреди города решишь все бросить и уйти, выскочишь из машины безоружный, без документов и денег? Бери-бери, еще твое удостоверение здесь и наличка… Не дергайся, не покупаем. Здесь столько, сколько у тебя было на счету. Вот и молодец.
Иван прикрепил кобуру к брючному ремню, магазины рассовал по карманам, документы и деньги спрятал во внутренний карман куртки.
— Папочку здесь оставишь?
Иван вернулся к кровати, взял папку и сунул ее за пазуху.
— Поехали, — сказал Круль, взялся за дверную ручку, потом повернул к Ивану свое хитро улыбающееся лицо. — Принюхайся, мне кажется или от тебя начало попахивать серой? Еле заметно. Не на уровне подписания, а на уровне устной договоренности. Не чувствуешь? И я не чувствую. Все нормально, опер, жизнь продолжается.
Круль вышел в коридор, оглянулся по сторонам. К нему подбежал парень в зеленом врачебном облачении, что-то тихо сказал.
— Оп-па! — произнес Круль и оглянулся на Ивана. — Это уже интересно…
Иван не стал спрашивать. Хреново было Ивану, тошнота подкатывала к горлу, и во рту была горечь.
Он еще не предался. Нет. Но как же плохо он себя чувствовал. И ведь понимал, что чем-то этот двухнедельный отпуск закончится. Прекрасно понимал, что ничем хорошим он закончиться не мог, но все равно вышло как-то неожиданно. Неожиданно больно.
Иван молча спустился вместе с Крулем на лифте на подземный этаж, прошел через коридор хозяйственных и технических помещений к массивной металлической двери в торце коридора.
Круль помахал рукой камере внутреннего наблюдения, замок щелкнул, Круль толкнул дверь, дверь не поддалась, Круль оглянулся на Ивана, но ничего не сказал, а навалился на дверь сам. Открыл.
За дверью был гараж.
Стояло два совершенно одинаковых фургончика. Оба синие. Оба — с тонированными стеклами. И оба, присмотревшись, понял Иван, с одинаковыми номерами.
— Наш аппарат, — сказал Круль и поводил в воздухе пальцем, словно выбирая. — Наш аппарат — вот этот. Кажется.