Оперативное вмешательство
Шрифт:
– Мы к вам с ревизией по поручению государя-императора Михаила Александровича, – внушительным тоном ответил Мехмандаров. – Но главные здесь не мы с господином Тахателовым, а самовластный князь Великой Артании Сергей Сергеевич Серегин, которого его Императорское Величество попросил помочь вскрыть вашу зловонную клоаку и вычистить ее омерзительное содержимое. Он – тот самый неподкупный следователь, который должен выявить все ваши прегрешения, а судить вас будет лично государь-император. В России, после периода неописуемой мягкости к таким, как вы, снова наступило время Тайной Канцелярии, Слова и Дела, а также плах и топоров, без различия к общественному положению и высокому происхождению преступников. Вот, читайте…
С этими словами генерал Мехмандаров сунул под нос Накашидзе императорский карт-бланш.
– Но я ничего не понимаю… – бакинский губернатор замотал головой, будто конь.
– Зато мы все понимаем, – сказал Артанский князь и добавил: – Дима, теперь твоя очередь. Действуй.
Дима Колдун ничего не сказал, только внимательно посмотрел на господина Накашидзе, и от этого взгляда у бакинского губернатора вдруг появилось чувство, схожее с тем, когда от несвежей еды крутит живот и хочется немедленно облегчиться, чтобы не терпеть мучительные рези. Но только крутило у него не в животе, а в голове, да так, что слова сами просились наружу.
– Э, господа, – растерянно сказал он, – я тут ни при чем. Это все главноуправляющий на Кавказе князь Григорий Сергеевич Голицын. Это он сказал, что наглые армяне стали слишком много о себе понимать, и их следовало бы укоротить. А я только в точности собирался исполнять его указания…
– И это именно князь Голицин приказал вам натравить мусульманское население Баку на армян и даже, более того, раздать погромщикам оружие из государственных арсеналов, а полиции и войскам не препятствовать убийствам? – кипящим от гнева голосом спросил полковник Тахателов.
– Честное слово, я ничего не понимаю! – замотал головой Накашидзе. – Какие погромщики, какие убийства?
– Дима, – строгим голосом сказал Артанский князь, – врата истины отрылись недостаточно широко. Добавь еще немного откровенности, а то этот господин до сих пор пытается юлить и выкручиваться.
На бакинского губернатора было страшно смотреть: пот с его лба катился градом, руки тряслись.
– Я… ненавижу армян… – сказал он через силу, – они такие наглые, пронырливые, заняли все лучшие места. Чиновники на Кавказе в своем большинстве армяне, самые богатые торговцы тоже они, и они же тут самые главные смутьяны, подбивающие простонародье на бунт против законной власти. Если их не станет, то лучше будет всем. Но я не понимаю, о каких убийствах и каком оружии вы говорите? Ни главноуправляющий на Кавказе князь Голицын, ни министр внутренних дел господин Святополк-Мирский подобных указаний мне не отдавали. А без указаний от начальства я даже мухи зря не обижу.
– Сергей Сергеевич, – тихо сказал Серегину Митя-Профессор, – этот господин и в самом деле ничего не понимает. Если Димка продолжит давить, то его мозги превратятся в омлет. Я думаю, что указания организовать погромы поступят к господину Накашидзе уже после Кровавого Воскресенья, когда можно будет все. А уж тогда он все выполнит и перевыполнит, потому что эти указания будут вполне соответствовать его убеждениям.
– Скорее всего, что это именно так, – так же тихо ответил Артанский князь, – а потому переходим ко второй части Марлезонского балета…
– Погодите, Сергей Сергеевич, о каком Кровавом Воскресенье говорит сей отрок? – спросил полковник Тахателов.
Артанский князь сначала немного замялся, потом ответил:
– Это, Исаак Артемьевич, государственная тайна, причем не моя, а вашего императора. Так что, извините, ответа на ваш вопрос не будет. Могу только сказать, что я приложу все возможные усилия, сворочу горы и переверну небо, чтобы этого события никогда не случилось. В таком случае вы никогда о нем не узнаете. Но я, кажется, знаю, кто в нашем прошлом отдал приказ господину Накашидзе устроить резню. И будьте уверены, этому человеку тоже не поздоровится.
Тогда же и там же. Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский.
Вот паззл и сложился. С одной стороны в нем поп Гапон, плотно завязанный на эсеровскую боевку, с другой – курировавший эсеров директор департамента полиции господин Лопухин и его начальник министр внутренних дел князь Святополк-Мирский. Но решение принимали не они – слишком мелкие сошки. На самом верхнем уровне находятся Великий князь Владимир Александрович вместе со своей супругой Михенью, изо всех сил расшатывающие трон под злосчастным императором Николаем. На этом же уровне всесильный Витте, цель которого – буржуазная республика по французскому образцу.
Между собой эти двое до поры до времени ситуативные союзники. От Михени ниточка тянется к англичанам, а от Витте – к французским Ротшильдам, у которых этот поц от имени государства брал стабилизационные золотые кредиты. Договор Сердечного Согласия уже заключен, значит, англичане и французы сейчас союзники, имеющие весьма недружелюбные намерения в отношении Германской империи. Но вдвоем переть на кайзера Вильгельма у лимонников и лягушатников кишка тонка. Что бывает в таком случае, показал сороковой год. Поэтому им в компанию нужна Россия, которая отвлечет на себя половину германской армии…
А Россия себе на уме, враждебно относится к Британии и воевать с Германией тоже ни в какую не желает, тем более что у Вильгельма с Николаем неплохие личные отношения. Чтобы втянуть Россию в англо-французский альянс, ее нужно всячески ослабить и унизить, тем самым лишив геополитических амбиций. Русско-японская война и Первая Революция в России – это два хода в одной и той же операции. Чтобы ослабление и унижение не были чрезмерными, на переговорах в Портсмуте Витте добился некоторых смягчающих уступок со стороны Японии. С России не стали требовать контрибуцию и вернули ей половину Сахалина. При этом французы тут ни при чем, курировали Японию как раз англичане.
Стоп – в таком случае связь между семейством Владимировичей и Витте, скорее всего, ложная. Местный аналог гражданина Чубайса женат на разведенной еврейке, а это значит, что и ему, и его супруге закрыт доступ во все аристократические, и уж тем более великокняжеские дома. И ненавидит он аристократов, должно быть, люто. Воздействие на Владимировичей Витте должен осуществлять окольным путем, через Ротшильдов, тем более что в Британии они тоже представлены. Роль у Владимира Александровича простая, как три копейки, и к тому же одноразовая. В организации расстрела мирной демонстрации, иначе именуемым Кровавым Воскресеньем, он напустил на своего племянника страха, заставив того покинуть Санкт-Петербург, а потом организовал мизансцену так, что войска не могли не открыть огонь. Солдат вывели в оцепление намного загодя и продержали голодными на морозе весь день, после чего они были так злы на «бунтовщиков», что не задумываясь открыли огонь по толпе, несущей над собой хоругви и царские портреты.