Опиум. За мгновения до...
Шрифт:
– Если взял на себя обязательства за девушку – отвечай!
Дэвид либо не в духе, либо с Дамиеном у них, как у двух самцов на одной территории – имеются разногласия. Но в целом мне нравится то, что говорит отчим.
– Ерунда это всё! – не унимается мать. – Дамиен всё правильно делает. Молодец он у нас.
Мне аж тошно. Вот прямо вывернуло бы.
– Так что там с моими фотками?
– Посмотри под телевизором в тумбочке – там должны быть и твои и Дамиена.
Семейный фото-архив находится почти сразу, и только я собираюсь уединиться, как мать выхватывает альбом Дамиена из моих рук:
– Давай
Надо сказать, братец действительно очень сильно изменился. Обычно люди легко узнаваемы, пусть и вырастают почти в два раза, но Дамиен совсем не похож на себя в детстве. На фото он – мальчишка с дерзким плутовским взглядом и соответствующей ухмылкой, сейчас – мужчина. И хотя мне неприятно это признавать, взгляд у него умный и гораздо более глубокий, чем можно было бы ожидать.
Но если рассуждать по совести – и меня ведь теперь не узнаешь. На фото я – девочка с распущенными каштановыми волосами, частично беззубая и настолько худая, что подвздошные кости и ключицы не просто выпирают, а выглядят анатомическим пособием. А в глазах – Вселенская Ненависть.
Фото было сделано Дэвидом всего за пару недель до «того случая» и моего отъезда. Это был пикник в Роки-парке: мы вчетвером и ещё несколько семей на зелёной поляне. Дэвид сфотографировал нас в тот момент, когда вся компания детей играла в волейбол, и я чётко помню, как это пресмыкающееся с вечной грязью под ногтями по имени Дамиен почти всё время «случайно» попадало в меня. Ага, ему было двенадцать, как и мне, и метнуть мяч он мог уже очень сильно. Настолько, что у меня болел живот, ноги, руки, да всё вообще. Братик дважды норовил попасть в мою, только начавшую расти, грудь, но я успевала прикрыться, совершенно уже наплевав на счёт очков.
Его сокомандники ржали, как кони, а мои ругали меня, пока не выгнали. Да! Я не очень хороший игрок в волейбол. И бейсбол. И сокер. Да я вообще терпеть не могу эти тупые обезьяньи развлечения, лучше книжку почитать. Такое фото в альбоме тоже есть: я сижу, скрючившись, на красном складном стуле. У него ещё надпись на спинке была Canada и кленовый лист посередине – до сих пор помню.
А ещё помню, как подвыпившие взрослые пекли кукурузу, и кто-то, уж не знаю, нарочно ли, поручил Дамиену отнести початок мне, сидящей всё на том же красном стуле у воды. Помню, что разворачивать фольгу не хотелось, но я всё же рискнула. Дура. В ней была моя сладкая кукуруза в сливовом масле и черви. Дождевые.
Я тоже в долгу не осталась. Когда вся компания детей полезла ловить крабов на мелководье, Дамиен вызвался расставлять ловушки в камнях и разулся. Дурак. Кроссовки его так и не нашлись, хоть мама и пытала меня, и угрожала. Назвала тогда же несносной девчонкой, отравляющей жизнь – это я хорошо запомнила. Очень хорошо.
– Ева, – обращается ко мне мать со вздохом, – мы уже говорили с Дамиеном, а теперь я хочу попросить и тебя: примите друг друга по-человечески. Нет никакого смысла в вашей вражде. Вы – одна семья, а это на всю жизнь. Если не можете дружить, то хотя бы постарайтесь не быть друг другу врагами!
Дэвид откладывает один из альбомов в сторону и также принимается промывать мои мозги:
– Вы оба выросли, стали взрослыми людьми. Оба умные, красивые, успешные.
«Это в каком месте я-то успешная, интересно?» – думаю. А Дэвид продолжает:
– Ева, мы с мамой очень страдали от того, что тебе пришлось жить все последние годы вдали от нас. Это неправильно! – тут он делает паузу, чтобы справиться с собственными нахлынувшими эмоциями. – Это несправедливо ко всем нам! Я думаю, что в этом году, последнем, когда Вы оба живёте с родителями – у вас ещё есть шанс всё изменить. Для нас с мамой это очень важно, но и вы должны понять, что семья – это любовь, понимание и поддержка. Мы с матерью любим друг друга и хотим, чтобы и между вами, детьми, не было вражды. Мечтаем видеть вас в родительском доме и после того, как оба вылетите из гнезда!
– Поэтому мы оба тебя просим: Ева, будь благоразумной! Постарайтесь оба понять, что вы – семья! – встревает мама.
Тяжело припомнить, с чего всё это началось, но насколько я могу судить, теперь уже как взрослый человек, посеял вражду между нами Дэвид. Всему виной оказалась мамина любимая чашка с голубыми розами. Ничего не было необычного в той чашке, кроме того, что она единственная уцелела из прабабушкиного китайского сервиза. Ну и маме именно из неё удобнее всего было пить её любимый инглиш брекфаст.
Разбила её я, но Дэвид, через секунду влетевший на кухню, почему-то решил, что это сотворил Дамиен. Неделя без видеоигр, телевизора и прогулок с друзьями – таким было суровое наказание без вины виноватого. Помню, как сильно удивил меня Дамиен, ни разу не возмутившийся и не объявивший реальное положение вещей. А мне было девять лет, и я обожала наблюдать за людьми, попавшими в «ситуацию»: в столь юном возрасте меня интересовала стратегия поведения каждого отдельно взятого индивидуума и его реакции на раздражители. А ещё Дамиен не признавал меня, игнорировал и смеялся со всеми своими друзьями, и этот маленький триумф был сладким на вкус и совсем не оставлял горечи, не звенел в ушах противным словом «подлость».
Глава 4. Организационные моменты
Утром, спускаясь по деревянной лестнице, обитой прямоугольными кусками бежевого ковролина, слышу перебранку на повышенных тонах:
– Да, но какого чёрта делать это должен именно я?! Опять ваши идиотские стратегии? Так будьте добры, принимайте в расчёт не только свои желания!
– Дамиен! – я никогда ещё не слышала, чтобы Дэвид был настолько резким и громким. – Мы уже сотню раз обсуждали с тобой этот вопрос! Мы с Энни семья и точка! И вы, дети, примите это уже, наконец, и прекратите нас мучить!
– Хотите жить – живите! Мне до вас дела нет! Но в моей машине есть только одно место, и обычно его занимает моя Мелания! Я не вижу ни одной веской причины менять свои привычки и правила!
Моя Мелания... Звучит так, будто он жениться собрался! Козёл. Забавно будет, если эта его Мелания случайно найдёт нашу салфетку из Старбакса.
Да, я выбросила её, но потом спасла и сохранила. Не знаю, зачем!
Не знаю...
– Дамиен, пожалуйста, не обижайся! Конечно, мы что-нибудь придумаем, и наши просьбы никак не должны мешать вашим с Мел отношениям! Она такая замечательная девочка у тебя! – это мягкий голос матери. – Просто для нас с отцом очень важно, чтобы вы с Евой нашли, наконец, общий язык. И поэтому мы стараемся, как можем, вас сблизить.