Опоздавшие
Шрифт:
– Когда это произошло? – спросил он.
– Я обнаружила его только что.
Брайди посмотрела на часы в вестибюле. Почти девять. Наверное, директор школы уже известил Винсента и тот скоро прибудет.
У доктора что-то с лицом. Оно не сочувственное. А как будто сердитое. Словно Брайди допустила оплошность. Что, в чем-то напортачила? Но в чем? Ведь она следовала всем предписаниям и выдавала больному хранившуюся в шкафчике над камином микстуру, которую каждый вечер доктор заново готовил в мензурке.
Сняв шляпу, но оставшись в пальто,
Молодой доктор – точно мальчишка. Много лет семейным врачом был Старый доктор, но теперь его нет, на смену ему пришел Молодой, который, наверное, до конца жизни будет выглядеть юнцом.
Брайди вошла в комнату мистера Холлингворта. Молодой доктор распахнул ночную сорочку хозяина и приставил стетоскоп к его груди. Брайди поежилась, представив, как холодит железное кольцо мембраны. Хотя мистеру Холлингворту уже все равно.
Врач встал и, отвернувшись к окну, спрятал стетоскоп в сумку. Брайди принялась застегивать хозяйскую сорочку, и тут в комнате появился мистер Таппер.
– Почтальонка говорит, в номере, что вы дали, не хватает одной цифры.
Он перевел взгляд на мистера Холлингворта и уставился на его руку, свесившуюся из-под простыни.
– В иных обстоятельствах я бы решил, что беднягу отравили, – сказал электрик.
– Что? – вскинулась Брайди.
Мистер Таппер подошел к кровати и взял руку покойника.
– Вот, белые полоски у основания ногтя. В учебке нам о таком говорили. След мышьяка. История «парижской зелени» на обоях, может, слыхали?
Брайди всмотрелась. И впрямь, белые полоски. Как же она их раньше-то не замечала?
– Вы врач, что ли? – спросил Молодой доктор.
Мистер Таппер вспыхнул и отвернулся к окну.
– Медицинское название этих полосок – лейконихия, – продолжил доктор. – Да, они указывают на отравление мышьяком, но также служат симптомом иного – болезни печени, недоедания. – Он посмотрел на Брайди: – Мисс Моллой, вы экономили на питании больного?
– Да что вы! – вскрикнула Брайди и тут же вспомнила, что последнее время у мистера Холлингворта был плохой аппетит. Наверное, ей следовало проявить настойчивость. И что, она виновата в его смерти, раз не уговорила есть побольше?
Мистер Таппер повернулся к врачу:
– Скорее черепаха запоет, нежели мисс Моллой не накормит человека досыта. – Он усмехнулся, словно желая шуткой разрядить обстановку. Но Брайди была потрясена.
– Идемте, мистер Таппер, отыщем недостающую цифру, – сказала она.
Застегнутым мистер Холлингворт вновь выглядел прилично, и ничто не мешало ей поскорее покинуть комнату.
Она пропустила мистера Таппера вперед, но в коридоре ей пришлось ждать, пока он поправит бра, когда-то давно им же подвешенное к стене. Брайди видела, как в комнате врач подошел к шкафчику над камином. Там хранились приготовленные им микстуры. Доктор взял синий флакон, тщательно его закупорил и сунул в карман пальто. Лекарство, наверное, ценное. Пригодится другому пациенту.
Оставив мистера Таппера, Брайди спустилась вниз и в ящике телефонного столика отыскала тетрадку, где был записан требуемый номер. Передав бумажку с номером электрику, она проводила его через парадную дверь – так путь на почту короче.
Услыхав шаги доктора по винтовой лестнице, Брайди пошла ему навстречу, чтобы проводить и его. Подходя к вестибюлю, она увидела отражение Молодого доктора в стеклянной дверце буфета. Что это он так сторожко озирается? Выглядывает ее, Брайди, чтобы дать новые указания? Да нет. Вон, сошел с ковровой дорожки и шагнул к стене, где на месте переключателя зияла небольшая квадратная дыра. Мистер Таппер молодец, постарался всё сделать аккуратно.
Врач достал из кармана синий флакон, осмотрел его и бросил в дыру. Ничего себе! Флакон ударился о дранку и звякнул, приземлившись в недрах дома.
Не шевелясь, Брайди смотрела, как отражение доктора надело шляпу, подошло к двери и, оттянув тюлевую занавеску, глянуло на улицу. Потом врач повернул медную ручку, открыл дверь и был таков. Брайди ощутила холодок, пробежавший от затылка до самого копчика.
2
Брайди
Ливерпуль
Апрель, 1908
Дальше определенной черты пускали только пассажиров с билетами, и провожающие в плотном кольце багажа старались растянуть последние мгновения с любимыми, с которыми вновь встретятся не скоро, а может, и вовсе никогда.
Матери держали в ладонях лица сыновей, отцы приглаживали волосы дочкам, прощальные объятья мужей и жен сплющивали младенцев, посапывавших на материнских руках. Седая старуха в оборчатом чепце скинула с плеч шаль и укутала ею худенькую девочку лет девяти, не больше. Похоже, возрастных ограничений для пассажиров не существовало – пароходные компании смягчили правила, стремясь заполнить новые огромные корабли.
Девушка в очереди, стоявшая перед Брайди, была чуть старше ее, лет, наверное, двадцати. Темные волосы ее волнами ниспадали на бархатный воротник пальто. Она поцеловалась с заплаканным парнем, слезы которого ей, видимо, досаждали, потому что она мягко оттолкнула его рукой в перчатке:
– Ну будет! Ступай себе!
Не макинтош ли отца мелькнул в толпе провожающих? Нет, это кто-то чужой, знакомых, слава богу, никого.
Как же прав был Том, настаивая, чтобы они ехали вместе! Брайди сопротивлялась долго. Сперва план был иной. Казалось разумным, если Том уедет один, а после выпишет к себе Брайди. Но потом стало ясно: коли хотят быть вместе, ехать надо вдвоем. Пусть бегство не вполне соответствовало плану, зато сейчас они друг с другом, а это, конечно, самое главное.