Опричник. Том 2
Шрифт:
Глава 4
Такие уютные домашние беседы
Шляхтич Збаражский был бледен. Его взгляд растеряно блуждал по обстановке выделенных ему послом покоев, а собравшиеся на лбу хмурые морщины серебрились бисеринками пота. Информация, полученная Анджеем вместе с посылкой, доставленной на его имя, настолько выбила из равновесия, что молодой человек утратил контроль над собой и своими силами, отчего поднявшийся в кабинете ветер хлестал по гардинам и кружил в воздухе сметённые с рабочего стола бумаги и обрывки упаковочной бечевы, которой ещё недавно была аккуратно перевязана доставленная курьером посылка.
И в этом бардаке,
— Анджей, успокойтесь, — тихо проговорил церковник, поднимаясь с кресла. А когда тот не отреагировал, подошёл к лейтенанту и, всмотревшись в его лицо, неожиданно отвесил гусару оглушительную пощёчину. Голова молодого человека мотнулась, левая скула, ещё секунду назад бледная до мраморности, тут же начала наливаться краснотой, зато в глазах Збаражского наконец появились искры сознания, так что последовавший за ударом приказ священника он уже расслышал без проблем. — Возьмите себя в руки, лейтенант!
— Святой отец, — тряхнув головой, Анджей заметил-таки, что натворил своей силой и, отступив на шаг от третьего секретаря посольства, коротко кивнул. — Прошу прощения… за беспорядок.
— Пустое, — отмахнулся тот. — Пришли в себя?
— Да, — выдохнул гусар.
— Вот и замечательно, — священник окинул взглядом своего собеседника и, вновь с удобством устроившись в кресле, кивнул: — Рассказывайте, что случилось.
— Замок Вишневецких уничтожен, — непослушными губами произнёс Збаражский, протянув священнику зажатое в кулаке послание. — Княжий род вырезан. Полностью.
— Интересно, — не дрогнув ни единым мускулом, протянул секретарь, пробежав взглядом короткое письмо и, побарабанив пальцами по подлокотнику кресла, глянул в сторону лежащего на рабочем столе распотрошённого бумажного свёртка. — Это…
— Гербовый щит из парадного зала в Недзице, — чуть заторможено кивнул гусар и скрежетнул зубами. — Посылка от этого… Николаева, чтоб его… С-скуратова.
— А родовой стяг, значит, сей бойкий юноша оставил себе в качестве трофея, — задумчиво произнёс священник. — Недооценили.
— Я подниму родичей, Несвицких и Порыцких! Мы сотрём этого… — встрепенулся наливающийся яростью лейтенант, но собеседник заткнул его одним коротким взмахом руки.
— Магнатерия и Его Величество не дадут своего дозволения, — лязгнул сталью голос секретаря. — Вишневецкие объявили войну и проиграли. Закон не нарушен, традиции соблюдены. Этот раунд остался за московитами.
— Да как… — Збаражский сжал кулаки.
— Молчать, лейтенант, — отрезал священник, но, заметив, как дёрнулся его взбешённый собеседник, чуть смягчил тон: — Збаражские — верные сыны святой матери нашей Апостольской церкви, и я как представитель консистории могу заверить, что герб Корибут отныне возглавит ваш род. Княжеского титула вам, конечно, в ближайшее время не видать, но…
— Но? — Анджей хоть и был молод, но получил вполне достойное шляхтича воспитание, и намёки, тем более настолько явные, распознавать умел вполне неплохо.
— Как я и сказал, этот раунд остался за московитами, но ведь игра ещё не закончена, — тонких сухих губ секретаря коснулась короткая, почти незаметная улыбка. — Главное сейчас — не торопиться и не пытаться решить проблему
— Я понял, святой отец, — после недолгого молчания Анджей склонил голову перед священником, а когда вновь встретился с ним взглядом, договорил с намёком не менее явным, чем озвученный его собеседником минутой ранее: — Я собираюсь вернуться в Речь Посполитую. Будет ли у вас какое-то послание для главы моего рода?
— Благодарю за предложение, сын мой, — кивнул священник. — Я понимаю, что вы желаете как можно быстрее покинуть Московию и присоединиться к своему отцу, но прошу вас немного повременить. К вечеру я подготовлю письмо для пана Витовта, а мои люди тем временем проработают вопрос вашего беспрепятственного выезда из страны.
— Благодарю, святой отец, — с явным облегчением вздохнул лейтенант. Всё же, одно дело — ехать к будущему главе герба Корибут с устным предложением от Папского престола, и совсем другое — доставить отцу некие письменные гарантии представителя консистории, облечённого властью не меньшей, чем у иных папских легатов. Учитывая же намёки этого самого представителя… Нет, без письма отец Анджея их всерьёз не воспримет, какие бы блага и преференции не сулил скромный третий секретарь посольства Речи Посполитой в Москве. Уничтожить православные ветви герба и отдать его верность церкви в обход короля… без внятных письменных гарантий того, что Збаражские, возглавив герб Корибут, вернут себе утерянный два века назад княжий титул?! Ха! Отец не настолько наивен, чтобы купиться на голословные обещания.
К тому же отсрочка, запрошенная святым отцом, свидетельствовала о том, что и ему самому нужно запросить у начальства новые инструкции. Всё же, никто не ожидал, что война, объявленная Вишневецкими этому московитскому щенку, будет проиграна столь стремительно и… бездарно. Вот как?! Как старинный боевой род, славящийся своими традициями, стихийными умениями и мощью гвардии, мог просрать всё и вся в одном-единственном сражении?!
— Итак, дорогой муж! — ворвавшаяся на кухню нашего дома в Сокольниках, Ольга так и полыхала энтузиазмом и жаждой деятельности. — Кто-то обещал составить и озвучить план наших действий на ближайший месяц. Не помнишь, кто это мог быть?
— М-м… даже не догадываюсь? Ты наняла массовика-затейника? — изобразил я задумчивость, но был вынужден тут же прекратить театр, отвлёкшись на угрожающе зашипевшую на плите джезву.
— Кирилл, — в интонациях Оли появились угрожающие нотки. Ну да, ну да… я так боюсь котят… Кошмар и ужас!
— Ваш кофе, любезная моя жёнушка, — перед присевшей у стола Ольгой появилась чашка с ароматным чёрным напитком, а в следующее мгновение рядом с ней оказалось блюдо с ещё горячими рогаликами из слоёного теста, которые здесь никто не называл круассанами, и маслёнка. Хлопнула дверца холодильника и сервировка стола пополнилась вазочкой с абрикосовым вареньем. Ну и… стакан воды, содержимое которого под моим воздействием довольно споро превратилось в ледяной цветок. Полюбовавшись на дело рук своих, я удовлетворённо кивнул и договорил: — С добрым утром и приятного аппетита!