Опричное царство
Шрифт:
Иоанн с войском возвращался в Москву. Начался новый этап Ливонской войны.
Глава 3
Перед тем как выступить в Москву, Иоанн изъявил желание заехать в Старицу к брату Владимиру. Выслушав от государя это решение, князь побледнел сначала, а после натянул улыбку и поклонился:
– Мой дом всегда открыт для тебя, государь!
Тут же он послал вперед своих людей, дабы начали готовиться к приезду государя, а сам ежеминутно думал, как бы мать не испортила все! И вдруг государь заявил, что хочет впереди себя послать и своего человека, дабы ничего не было упущено. Тут и выпал шанс проявить
– Что так невесел ты, Владимир? – спрашивал царь у ехавшего рядом брата.
– Жалею, что не пригодился тебе я в этой победе, – находчиво отвечал Владимир, взглянув на царя.
– Пригодился! Для общего числа пригодился! Радуйся, что сам цел и люди твои тоже!
Постепенно чем ближе была Москва, тем больше редело войско, полки отходили к назначенным местам, кто на север, кто на юг, кто по городам. С Иоанном была его свита – родственники Захарьиных и нынешней жены, князья Черкасские, и все они, те, кого так ненавидит мать Владимира, должны были приехать в Старицу. И тут Владимир подумал – не для того ли едет государь, чтобы как-то ужалить Ефросинью? Владимир еще не представлял, чем кончится этот визит, и с каждым днем изводил себя еще больше.
Старица встречала государя колокольным перезвоном, толпившийся люд падал на колени перед конем Иоанна, будто видели они божество. Государь и его свита въезжали в доспехах, с музыкой, со знаменами. У ворот высокого резного княжеского терема уже встречали придворные и беременная супруга Владимира. Среди духовенства приветствовал государя архимандрит Успенского монастыря Иов, уже начинавший благословлять подходящих к нему членов царской свиты. Ближние бояре Владимира держали укрытый цветастым полотенцем поднос, на котором уложен был пышный хлеб с солонкой. Иоанн слез с коня, перекрестился вместе со свитой, обернувшись к Успенскому собору и вкусив кусочек хлеба, поприветствовал супругу Владимира троекратным поцелуем. Владимир робко стоял подле государя, не в силах пошевелиться, словно не он был хозяином здесь, а сам Иоанн. Может, именно это и хотел показать ему государь?
В толпе не видно было Ефросиньи. С раздражением Владимир спрашивал у бояр, где его мать. Те ответили, что едва пришла весть о желании государя погостить здесь, она уехала по монастырям на богомолье.
«Тем лучше!» – подумал Владимир и поглядел на царя. Тот улыбался, принимая хвалу и поздравления с победой. По устланной бархатной дорожке прошли в терем. Там Иоанну представили детей Владимира – десятилетнего Василия и девятилетнюю Евфимию от первого брака, двухлетнюю Марию и годовалую Евдокию – от второго. Младенцев царь на руки не брал, лишь коротко поглядел в их личики и сухо поцеловал каждого в лоб. Старшим дал поцеловать руку. Милости такой был удостоен не каждый, и тем Иоанн подчеркнул свою родственную связь с ними. После он велел принести подарки членам княжеской семьи – платки, ковры, серебряную посуду и иконы в драгоценных окладах.
Далее все направились в монастырь на службу, кою проводил Иов. Иоанн с удовлетворением заметил, что архимандрит хорошо знает свое дело, и удивился, как в столь молодом возрасте он уже управляет монастырем? Владимир сказал, что Иова поставил во главе монастыря прежний архимандрит, Герман, который с тех пор возглавляет епархию в Казани. Иоанн знал Германа и с почтением кивнул, как бы одобряя его выбор.
После службы было застолье. Иоанн и Владимир сидели друг возле друга во
– Добро, Владимир! Хорошо встретил! – говорил Владимиру на ухо Иоанн, улыбаясь. Князь уже чувствовал, как напряжение спало, он повеселел от вина и от того, что все было так хорошо.
– Только мне непонятно, где княгиня Ефросинья?
В груди у Владимира что-то ёкнуло, улыбка медленно сходила с его уст, он обернулся и увидел, что Иоанн пристально смотрит прямо ему в глаза, смотрит тяжело, холодно.
– Прости, государь, уж давно она уехала по окружным монастырям на богомолье, верно, и не знает, что ты нынче тут! – ответил Владимир и, отвернувшись, припал к чаше с вином. Он чувствовал на себе тяжелый взгляд Иоанна, затем краем глаза увидел, что царь отвернулся и, подозвав Ивана Яковлева, что-то принялся ему говорить на ухо. Тот кивнул и отошел.
– Надоели они мне все. Вели нам накрыть в горнице, хочу с глазу на глаз с тобой говорить! – сказал царь Владимиру. Князь от волнения поднялся сам, готовый было броситься и самолично накрывать стол, но рассмеявшийся Иоанн остановил его фразой:
– Что же ты, слуг не имеешь? Прикажи кому-нибудь!
Сокрушенный Владимир покраснел от стыда и подозвал своего стольника.
Вскоре государь и князь покинули общее застолье и удалились в тихую, но просторную горницу, где уже для них стояли блюда с различной снедью и кувшины с вином и медом. У дверей с обратной стороны с саадаком встал Михаил Темрюкович, шурин государя.
Иоанн и Владимир сидели друг напротив друга. Прочь отосланы были даже слуги, и князь наливал сам.
– Грядут новые времена, Владимир, – говорил Иоанн, откинувшись на спинку резного кресла.
Владимир молчал, не зная, что отвечать.
– Будущего с боярами и удельными княжествами просто не может быть. Иначе войну нам не выиграть. Мне помощь в том нужна.
– Я всегда готов помогать тебе, государь! – с готовностью отозвался Владимир.
– Возможешь? Не поступишься? – Иоанн снова сделался суровым.
– Нет, – ответил Владимир и опустил глаза. Снова это тяжелое молчание!
– Господь завещал любить родных и близких, и я не намерен отступать от этих заветов. – Иоанн взял серебряный кубок и отпил из него. Помолчав, добавил: – Только ежели они мне останутся верны.
Владимир безмолвно глядел на царя, плечи его отчего-то поникли, в животе почуял тяжесть и тошноту.
– У прадеда нашего, Дмитрия Донского, тоже был сродный брат. Ежели помнишь, его также звали Владимиром Андреевичем. Он во всем помогал князю Дмитрию, и, думается, без Владимира Андреевича не было бы у него столько побед и свершений. Однажды Владимир Андреевич отказался от притязаний на великокняжеский стол и после смерти Дмитрия еще долго поддерживал его сыновей до конца своих дней.
Владимир понимал, к чему клонит Иоанн – того же самого царь ждал и от своего брата.
– Сей великий муж будет нам примером, – ответил Владимир, стараясь придать голосу своему твердости.
Иоанн улыбнулся и отпил из кубка, закинув голову. Когда убрал он кубок от лица, то от улыбки не осталось и следа, лишь тяжелый, пристальный взгляд.
– Бориска Хлызнев был в Старице перед походом? – спросил он. Владимир уложил руки на стол, дабы не рухнуть с кресла от начавшегося головокружения. Откуда он знает? Что же сказать ему? Он смотрит пристально, ждет ответа.