Опьяненные страстью
Шрифт:
– Потому что он предназначен для перевозки пятидесяти человек.
Обернувшись, Мадлен обнаружила, что Себастьян отвлекся от наблюдений за аппаратом, производящим водород.
– Когда шар будет окончательно наполнен, его длина составит более двухсот шестидесяти футов. – Он указал, как изменятся очертания шара, водя рукой.
– Но зачем нужен такой огромный шар, месье?
Он усмехнулся:
– Чтобы перевозить солдат, Миньон.
– Солдат? – эхом повторила она. – Но кому это понадобилось?
Себастьян насторожился, но не заметил в поведении Мадлен ничего необычного.
– Еще два десятилетия назад,
Мадлен перевела взгляд на блестящий гладкий шелк, медленно поднимающийся в небо.
– По-моему, жаль превращать такую красоту в орудие убийства.
– Неразумный ответ, Миньон. Так может рассуждать только женщина.
– А разве я не женщина, месье?
Он улыбнулся, глядя в ее запрокинутое лицо.
– Мадемуазель, в этом не может быть никаких сомнений.
Капитан Уикам с умилением следил за молодой парой.
– Ваша светлость, пора усадить леди в гондолу, пока та не поднялась.
Себастьян встрепенулся:
– Отличная мысль! Сколько времени вы собираетесь продержать шар в воздухе?
– Час или чуть больше – в зависимости от ветра. Незачем наполнять шар до конца, ведь ему не предстоит полет. И все-таки он должен пробыть в воздухе как можно дольше, чтобы мы успели проверить, выдержат ли швы такой груз.
– Вы будете удерживать его на месте с помощью веревок? – продолжал расспросы Себастьян, которого вдруг осенило.
– Да, милорд. Мы приготовили восьмифутовое якорное кольцо и самые крепкие морские канаты. – Капитан угадал мысли Себастьяна. – Она в полной безопасности, милорд. Я сам время от времени проверяю, как она наполняется.
– Странно, он упоминал о воздушном шаре в женском роде. Я слышала, так говорят и про морские суда. Почему? – спросила Мадлен, когда капитан отошел.
– Натура мужчин такова, что они причисляют к женскому полу любое средство передвижения, внутри которого они могут разместиться. – Лицо Себастьяна озарила коварная улыбка. – Особенно если это средство передвижения столь же непредсказуемо и темпераментно, как женщина. А может, дело в том, как оно реагирует на мужские прикосновения. – Он коснулся полей шляпки Мадлен, делая вид, что хочет поправить ее, и увидел, что губы Мадлен выжидательно приоткрылись. – Если судном легко управлять, капитан относится к нему как к леди. Если судно капризничает, оно напоминает мужчинам хитрую плутовку. – Голос Себастьяна понизился на пол-октавы. – Устроившись во внутреннем помещении судна, убаюканный качкой мужчина не может не сравнивать его с похотливой распутницей.
Слегка осипнув, Мадлен пробормотала:
– Не знаю, стоит ли радоваться такому сравнению, – ведь я сама женщина.
– И это меня вполне устраивает, – отозвался Себастьян, застегивая верхнюю пуговицу ее мантильи. При этом его пальцы на миг замерли на ключицах Мадлен. – Вскоре ты сама убедишься, как я рад тому, что ты женщина. – Слегка отстранившись, он взял Мадлен за запястье. – Надо поспешить, если мы хотим подняться в воздух.
Еще во время ленча Мадлен слегка пала духом, поняв, что соблазнить Себастьяна на виду у посторонних не удастся. Страсть, не нашедшая выхода, неуверенность
– Куда мы идем?
Себастьян рассмеялся:
– Я же пообещал тебе полет, а ты сказала, что доверяешь мне. Не упрямься, Миньон, – второго такого случая тебе может никогда не представиться.
Мадлен не знала, что он задумал, но покорно побрела следом.
Едва они обошли рабочих, орудующих шестами и веревками в огромной тени, отбрасываемой тонкой оболочкой шара, Мадлен увидела поодаль гондолу. Она стояла на склоне утеса, и заметить ее можно было, только обойдя шар. Формой гондола напоминала плоскодонную лодку. Через ее борт был переброшен трап. Себастьян уверенно прошел по шатким доскам, увлекая за собой Мадлен.
Спрыгнув в гондолу с борта высотой четыре фута, он обхватил Мадлен за талию и поставил рядом с собой. Внутри гондола напоминала небольшое судно, с бортов которого свешивались мешки с песком, а на носу и корме сгрудилось несколько привязанных ко дну бочек.
– Зачем они? – спросила Мадлен, указывая на бочки.
– Каждая бочка весит примерно столько же, сколько человек, – объяснил Себастьян, отвязывая веревки, удерживающие трап на месте. – Сегодня мы испытываем влияние груза на подъемную силу шара.
– А почему пол застелен соломой? – спросила Мадлен, указывая на толстый слой сухой соломы под ногами.
– Из предосторожности, – отозвался Себастьян и сбросил трап на траву. – Солома смягчит удар, если какая-нибудь из бочек сорвется с места. Бочка весом двенадцать стоунов [22] способна проделать здоровую дыру в обшивке. Человек вряд ли причинит гондоле такой ущерб.
– Понятно… – пробормотала Мадлен. – А почему гондола имеет такую странную форму? До сих пор я видела только плетеные корзины.
22
Около 80 кг.
– Форма была позаимствована у изобретателя гондолы, Меснера. Поскольку предстоит пересечь Ла-Манш, гондола должна иметь форму лодки, чтобы поплыть, если шар не долетит до берега.
Мадлен изумленно распахнула глаза. Себастьян наблюдал за тем, как над головой прошла тень шара. Затем из-за края шелкового эллипса вновь выглянуло солнце.
Мадлен не заметила, как днище гондолы под ее ногами дрогнуло, потому что именно в этот момент Себастьян заключил ее в объятия. Гондола сдвинулась на несколько дюймов, ветер подхватил воздушный шар, тот слегка качнулся… но ничего не произошло.
– Пожалуй, нам нужно покинуть гондолу, – негромко произнесла Мадлен, теребя указательным пальцем ленту шляпки.
– Всему свое время. – Себастьян развязал ленты и бросил шляпку на солому.
Мадлен быстро огляделась по сторонам, но борта гондолы надежно скрывали из виду округу. И все-таки она не сумела промолчать, когда Себастьян начал расстегивать ее мантилью.
– Нас кто-нибудь увидит.
– У кого, по-твоему, может оказаться столь острое зрение? У птиц?
Внезапно до Мадлен донеслись нестройные восторженные крики. Она снова взглянула в сторону борта.