Опять этот день 1.0

Манс Ольга

– Андрей, у тебя нет части руки, – профонил ЯР, продолжая катить к зданию.

– Спасибо, я в курсе, – сухо ответил я, быстро соображая, как мне поступить дальше.

– Нужно вернуться. Мои программы требуют вернуть бойца на базу в случае серьезного ранения.

Я закатил глаза. Надо же, вспомнил! Да как вовремя?!

– Заткнись! Езжай быстрей и закинь меня на второй этаж!

Бот слегка увеличил скорость. Но потом замедлился.

– Мои датчики сообщают, что там как минимум десять противников. Ты не сможешь убрать их чисто физически.

Рука просто пылала адским пламенем. Терпения у меня вообще не оставалось. Надо закругляться.

– Просто закинь меня туда, черт тебя побери!

Я не сдержался, наорав на железяку. ЯР умолк. Обиделся. Но все же на нужной дистанции от необходимого здания он крепко ухватил меня за спину и бросил. Я еле успел выкинуть бластер и опустить лицевую пластину шлема. Там мне он не понадобиться. Я летел, как игровой мяч. И словно мяч меня хотели поймать все игроки. Вернее их пули. Лазеры зашипели, пролетая мимо меня. Я сгруппировался, готовясь отбить себе вторую руку или спину. ЯР открыл ответный огонь, прикрывая меня. Я мешком мяса и костей влетел

в окно без стекол, приземляясь, конечно же, на левый бок. Обрубок руки послал мне по нейронам головокружительную картинку желто-красных звезд. Правда, это привело меня в сознание. Нет ничего более ободряющего, чем еще раз ударить больное место. Остатки кислорода оставили мои легкие. Я перекатился на спину, и жадно глотнул живительного воздуха. Суета и стрельба вокруг стихла. Все уставились на меня.

– Привет, ребята, должен сказать, что вы самые профессиональные из всех повстанцев, – глухо прохрипел я сквозь свой защитный шлем. Я все еще пытался отдышаться от наступающей боли,– Хвалю вас, – я из последних сил махнул рукой, глядя на потолок, вертеть головой желания не было, – Но должен сказать, что никому нельзя убивать спецотряд ЯРОСТЬ.

Люди вокруг что-то начали говорить и трещать затворами бластеров. Но когда достал из кармана бомбу, он затихли. «Может быть, сейчас я уйду с миром?» подумал я, нажимая на кнопку. Яркое белое сияние озарила весь этаж здания, выжигая глаза и все нейронные связи в мозгу противника. Все эти люди, может быть даже в чем-то хорошие, мгновенно погибли. Моя амуниция смягчила действие бомбы. Но она была у меня в руке. Я мог бы погибнуть сегодня. Может быть, какой-то частью себя я этого желал. Но бетонный пол подо мной треснул, и железная рука автобота буквально вырвала меня из лап льстивой смерти.

– Строгий выговор тебе в личное дело! Ты подставился, лейтенант, и очень подмочил свою репутацию!

Чуть ли не брызжа слюной орал на меня командир, пожирая меня гневными глазами с красными прожилками на белках. Капитан мужчина конечно видный. Фотомодель. Так иной раз зовем мы его с товарищами. Голубоглазый блондин. Ммм, конфетка! Но когда, он вот так злиться и орет до усрачки, то его глаза чуть ли не вываливаются из орбит. Жуткое зрелище. Но к этому привыкаешь, как привыкаешь и к тому, что тебя никогда не хвалят. Я получил выговор, с лишением премии за то, что я такой нехороший солдат и не выполняю приказы руководства, но он ни разу ни сказал, что я возможно спас всех нас от снайперов, что грозились перестрелять на хрен всех нас. Но приказ есть приказ! А командир, оказывается, говорил, что меня та задача не касалась. Я ни разу еще не понял его логику за последнюю неделю. Думаю, его немного напрягает, что я с недавних пор стал более отчаянно сражаться, не заботясь о своей жизни. А с другой стороны, мы солдаты, разве мы не должны умирать на поле боя? Капитан продолжал орать мне в лицо, а я в это время думал, как мне это все надоело! Когда ему наскучило меня дрючить, он сменил тему.

– Сверху пришла телеграмма. Нас отправляют на горнодобывающую планету. Цель: рабочие, которые выявили свое недовольство и остановили добычу руды и забаррикадировались в шахтах. У вас сутки на отдых. Потом инструктаж. Вольно!

Все выдохнули. А я уже мечтал посмотреть новый выпуск своей познавательной передачи.

– Да, кстати, Андрей, твое участие в операции под большим вопросом, – спокойно сказал командир.

Я мысленно возвел молитву Господу.

Я

больше

не

хочу

убивать.

Досье

Сквозь горизонт

Обожаю гиперскачки между звездными системами! Все иллюминаторы закрываются, чтобы не видеть этих смазанных полосок, проносящихся на сверхзвуковой скорости мимо нас звезд. Это зрелище больше напоминает больную фантазию современного художника, только что сбежавшего из специализированного учреждения. Мне нравиться, что в это время все отверстия на боевом корабле-носителе «Сварог» наглухо закупорены. Я чувствую себя более комфортно от того, что заперт в четырех стенах и меня никто не трогает. Ну, в основном не трогает. Час назад я только что вернулся с ужина, где Мордер, как всегда, доставал меня болтовнёй о том, каких именно повстанцев мы повстречаем на планете-руднике Цирэл-8, какой-то там замудренной звездной системы, обнаруженной несколько лет назад в попе Вселенной. Но, как обычно бывает в таких случаях, если планету вдруг неожиданно нашли, а она не так удачлива, как ее соседка Цирэл-7, на ней нашли залежи руды, то Конфедерации мгновение ока высылает туда трудяк, выжимать все соки из ничем не повинной планеты. Так устроен наш современный мир, и кто я такой, что бы критиковать Правительство вселенской организации Советов. Потому, мне в большой степени наплевать, что это за недовольные и чем эти не довольны люди, ласково названные нашей Корпорацией – повстанцами. Мордер даже поспорил с парнями, насколько эти бедолаги готовы к встрече с нами. Я не спорил. Что толку спорить, если в итоге мы всех их убьем. Громче всех за столом, как всегда галдел звонкий Тюльпанчик. Парень молод, горяч, безрассуден, что с него взять? Только в этот раз он спорил о том, что нет смысла вырезать всех повстанцев, если можно просто убрать руководителей. Раньше за ним таких речей не наблюдалось. Я задумчиво покосился на черноволосого Тюльпанчика, размышляя о насущном. Я вообще сейчас стараюсь думать много, и старательно выбираю темы для размышления. Я мыслю, следовательно, я существую. Но вот последнего мне явно не хотелось. Но исполняя последнюю волю той, о которой нельзя говорить, и уж тем более не думать, я должен существовать и продолжать служить в этой ненавистной мне наемной организации. Поэтому я стараюсь больше размышлять, порой даже углубляясь в не очень позитивные воспоминания. Поправка, в основном мрачные воспоминания. Я как раз добрался до очень интересной мысли, когда мне на плечо со всего размаху впечаталась широкая ладонь Павла.

– Очнись и пой, Андрюха! Ты на что ставишь? На повстанцев – лошков или на профессионалов?

– Если там были лошки, то нам бы сразу дали эту миссию, а не тысячу раз отправляли, а потом возвращали на рассмотрение! – завизжал Тюльпанчик.

– Да, что ты говоришь, малец!? А не ты не думал…

Понеслось. Тюльпанчик обиженно вскочил с места, переворачивая поднос. Он всегда жутко обижается, когда мы его называем «мальцом». Честно говоря, не знаю, сколько ему лет. Но выглядит он на двадцать с подростковым хвостиком. Павел тоже медленно поднялся, сверля парня черным взглядом. Мордер заржал, радостно, словно младенец новой игрушке, захлопав в ладоши. Остальные же парни, поторопились отодвинуться от нас, а самые умные вообще пересели за соседние столы. Всем известно, что спецотряд ЯРОСТЬ безумен. О наших миссиях ходят легенды. О наших междусобойчиках – тоже. Это все так ласково называют наши драки между собой. Я раньше частенько дрался с ребятами. Но только не сегодня. Я молча поднялся, беря поднос с посудой в руки. Обойдя стул, на котором сидел, я намеривался отнести поднос на место. Но мускулистая рука Павла, точнее ее локоть, случайно выбил поднос у меня из рук. Посуда с грохотом покатилась по железному полу. У меня же в руке осталась одна пустая кружка. Без зазоров совести я выбросил ее через плечо. Все равно тут придут все убирать, зачем прилагать лишние усилия, что бы отнести одну кружку. Я молча вышел в коридор. Без открытых огромных иллюминаторов от пола до потолка, он похож на туннель сквозь гору. Освещение тут не очень яркое, что меня лично устраивает. Не так бросается в глаза твое мрачное лицо. Множество людей в черной форме бесцельно шастают туда-сюда, есть конечно и те, кто шастает по делу, вот только у них уже не такое радостное лицо, как у первых. Я отношусь к последним, и не потому, что у меня мрачное лицо. А потому что, у меня есть дело. Очень нужное для меня. Я тороплюсь в свою каюту. Запереться и посмотреть свои любимые передачи или на крайний случай подумать. Последний час я и занимаюсь тем, что думаю. Почему-то, глядя на цветущий и благоухающий зеленый лес в виртуальной реальности, я вспомнил о своей сестре. Как мы играли на берегу озера, недалеко от нашей фермы. Родители часто нас ругали за то, что мы убегали туда одни без взрослого надзора. Мама всегда говорила об этом, даже когда мы стали взрослыми. Мой воспаленный мозг начал досконально восстанавливать в памяти образ сестры. Оказывается, я ее совсем не забыл по прошествии стольких лет. Ее образ всегда был на задворках моего сознания. Они никогда не покидала меня. И в горе и в радости она всегда была со мной, как и раньше, на Земле. И сейчас она остаётся на своем почетном месте в моей памяти. Вот только ей сейчас не так одиноко, как мне. Две недели назад у нее появилась компания. Очень хорошая компания, надо сказать. Да, я и сам тоже хотел быть с ними. Я вспоминал карие глаза сестры, такие же яркие, как и у меня. Мы вообще были очень похожи с ней. Тот же прямой нос, четкие скулы, полноватые губы, вот только волосы у нее были цвета спелой пшеницы, мамины волосы. Я же был темный, как отец. Но на этом у нас с ним сходство заканчивалось. И я рад, что мы с сестрой были похожи не на него. Я как раз дошел в своей памяти до того самого случая, как корабль затрясло. Тут же в каюте замигал оранжевый свет. Тревога. Воспоминания растаяли словно дым, я снял очки виртуальной реальности, где смотрел познавательную передачу. Мне вообще не хотелось выходить из каюты. Там сейчас суета и все эти люди будут удивленно хлопать глазами. Ну, что могло такого случиться в гиперпрыжке? Мы же не в прошлом веке, ей Богу! Я нехотя слез с кровати и вышел в коридор. Военные торопились к своим командирам, штатские немного паниковали. Я молча направился согласно уставу в данной ситуации.

– Кто, черт возьми, мог выстрелить в грузовом отсеке? – Капитан нервно провел по своим волосам рукой.

– Кто угодно, это же военный корабль. Тут сотни мужиков с оружием, – пожал плечами Павел.

Каверин предостерегающе покосился на подчинённого.

– Я говорю о том придурке, что чуть не спалил всех наших автоботов.

– Дураков у нас полно.

– Ты один из них, Тюльпанчик.

– Легран! – капитан явно был не в духе.

Мордер умолк. Тюльпанчик злобно поерзался на месте. И все снова стали молча слушать возмущение нашего командира. Ведь он головой отвечал за нас, и за нашу технику в том числе. Все же мы просто люди, и без тяжелых ботов мы не настолько сильны, что бы сломить повстанцев.

– Зачем кому-то всех убивать? Ведь если повредить выстрелом случайно корпус корабля, то на гиперскорости нас просто разорвёт на атомы. Я думаю, каждый присутствующий это понимает, – сказал я, когда капитан ушёл на совещание руководства.

– Может этот техники, – предположил Павел. Я поморщился, но больше никак свои чувства не выдал. – У нас на борту куча технического персонала, в том числе и группа новых техников.

– Откуда ты знаешь? – Мордер покосился на Павла.

– Действительно, откуда, – усмехнулся тот, – не все мы сломя голову крушим всех без разбору.

Мордер надулся. Бормоча себе под нос:

– Чёртов, разведчик! Все жизнь будешь мне это напоминать.

– Я просто не хочу быть очередным.

– Это не техники. Кто, если не они знают, насколько важен механизмы. Сейчас они везде. Автоботы, сексботы, корабль все это механика. Это не они.

Мордер посмотрел на меня.

– Ты думаешь вояки?

– Я ничего не думаю.

Вернее думаю, но не об этом. Хочу к себе в каюту. Парни продолжили перепираться, пока не вошёл капитан.