Опыт души
Шрифт:
У меня на всю жизнь остался страх к собакам. И случалось во взрослой жизни, что собаки меня сильно кусали. Меня как магнитом тянуло к ним, погладить.
Парикмахер с сигаретой
Я сидела с братиком на круглом столе. А бабушка Оля с сигаретой в зубах подстригала брата. Он сидел и всхлипывал. Сопли тянулись от носа до подбородка. Всё лицо было в слезах, соплях и волосинках. Игорь всхлипывал, а я сидела в очереди на стрижку.
Баба Оля переминала сигарету в зубах из стороны в сторону и приговаривала:
– Не реви, я сказала, не реви. Взяли моду реветь. Сиди молча.
Подошла очередь и до меня. Мои
– Ты что делаешь, старая карга! – вдруг я услышала мамин голос. Мама пришла с работы и увидела такую картину. Мы с братом сидели на столе, подстриженные под лесенку. Мои шикарные волосы лежали на полу. Мама кричала на свою тётю и одевала нас. Мы снова переезжали в общежитие.
Дед
Я часто ходила в гости к дедушке Васе. Это папа моего папы.
– Внученька моя пришла!
Я зашла в дом к деду и бабе Шарипихе. Имени её не помню, все её звали так. Это вторая жена дедушки.
Первую бабушку Нюсю помню только в гробу. Мы стояли все внуки возле гроба и прощались с ней. Мама подошла ко мне и сказала: «Поцелуй бабушку в лоб». Я дотянулась только до носа, почувствовала такой холод. Когда уже была взрослая и смотрела эту фотографию, то обратила внимание: все внуки стояли смотрели кто куда, кто в носу ковырялся. Я посмотрела на себя маленькую и увидела такую печаль на лице. Ручками держалась за подбородок и смотрела на бабушку. Я вспомнила те же ощущения и холод от носа. Больше ничего не помню о ней.
Так вот. Дед сразу брал гармошку и начинал играть.
– А ну, давай, внученька, спляши для деда с бабкой.
Я накидывала на плечи большой цветастый платок и шла в пляс. Кружилась и выстукивала пяточками. Дед играл, а бабка Шарипиха пела песни и хлопала в ладоши. После плясок дед меня садил на колени и угощал конфетами. Я любила деда. Иногда к ним заходила и слышала от них неприятный запах. Они меня начинали исцеловывать, я кривила носом. Просили меня сплясать. Я убегала от них на улицу.
Потом мы переехали.
Иван-царевич и Елена прекрасная
Мама всё боялась папу и искала выход, как подальше уехать от него. Она не хотела с ним жить и боялась его возвращения.
Мы переехали в посёлок Полоцкое. Там мама познакомилась с парнем, он только пришёл из армии. Они встречались. Я помню его со светлыми волосами, светлыми глазами и усиками. Их ещё в деревне прозвали Иван-царевич и Елена Прекрасная. Хотя звали его Саша.
Маме выделили в общежитии комнату. Помню, мама повесила тюль вокруг кровати. Я себя чувствовала принцессой. Мама перед сном гладила нас по животику, целовала наши ножки и пела песню Валентины Толкуновой «Носики-курносики», запомнились слова, название не знаю. Я была счастливым ребёнком. Потом мама сошлась с Сашей, так мы с братом его называли. Мне было около шести лет, брату около четырёх.
Родители работали на ферме, а мы с братом «хозяйничали» сами дома. Помню, возле барака, где мы жили, была большущая лужа. На всю дорогу от дома к дому, это было наше море. Ну и что, что разноцветное. Когда грузовая машина проезжала, оставляла после себя разноцветные волны. Это были бензин и масло. Но мы об этом не знали, это было море прямо возле дома. Купались всей улицей. Заходили в лужу в белых майках и трусиках, выходили все чёрные, волосы слипшиеся от грязи. На середине лужи вода доставала до подбородка. Пищали, прыгали и были счастливыми, пока не возвращались с работы родители. Тогда мы с братом становились приличными детьми. Нас купала мама, переодевала и строго-настрого приказывала, чтоб обходили эту лужу.
Сигарета
Через дорогу возле другого барака кто-то построил шалаш. Там слышны были голоса, и я пошла туда. Заглянула в щелку и вижу такую картину. Сидят мальчишки и брат с ними. У всех сигареты в руках.
– Ага, я увидела, что вы тут делаете. Сейчас пойду маме расскажу.
– Иди к нам, хочешь попробовать?
– Хочу.
Я залезла в шалаш, и в моей руке оказалась сигарета.
– Что вы здесь делаете? Вы что, курите? Быстро домой! – Мама заглядывала в шалаш и мотала головой.
Мне досталось, конечно, я же старшая. Мама нас не била, она ругала, иногда ставила в угол. А иногда просто от одного взгляда было понятно, что нужно делать. Я маму всегда любила и прислушивалась. Но во мне жил ещё какой-то чертёнок, которому всегда нужны были приключения на «попу».
Ссоры
Потом родители часто стали ругаться, драться. Мы убегали зимой по снегу босиком из дома. Прятались у соседей. Жила в страхе, что когда зарплата, тогда веселье. Собирались все соседи у нас, выпивали, плясали и пели песни. У мамы голос был звонкий, она очень красиво пела. Потом мама и отчим начинали ругаться, мама всегда била тарелки. С зарплаты покупала новые. Только сейчас понимаю, что мама начинала скандал, а отчим оборонялся, и, конечно же, происходила драка.
Помню одно такое веселье как сейчас. Отчим кидает маму на разбитую банку и начинает душить. Я побежала к печке, взяла веник и черенком по спине со словами «не трогай мою маму». Он кинулся за мной, я спряталась между печкой и стенкой. В это время мама выскочила в тёмную ночь, отчим побежал за ней. Я схватила плачущего братика и тоже на улицу. Больше не помню ничего.
Обрывки из детства, которые многие годы сидели внутри, и болела душа. Столько боли, что воспоминания давались очень тяжело. Сейчас пишу книгу, и как будто это было, но и не так уже страшно и больно. Я понимаю сейчас, что это просто жизнь. И неважно уже сейчас, как она складывалась в те моменты. Потому что прошлое не изменить, всё происходило как происходило. А маленькая девочка, которая уже давно выросла, тащит весь этот груз боли по жизни. Причиняя только себе ещё больше несчастий. Вспоминаются такие события, где начинаешь понимать, что тебя любили и заботились как умели. Отчим брал меня с собой на праздники, если мама не хотела идти. И всем хвалился, какая у него красавица дочь. Я просто не могла делить с ним свою маму, вот и всё. Мне казалось, что мама только моя, я иногда даже ревновала её к братику. Часто стала болеть. Тогда я поняла, что когда болею, всё внимание мне. Мама сидела возле меня, делала мне массажики и поила чаем. Возле кровати стояла трёхлитровая банка томатного сока. Это было моё лекарство, любимый мой сок. Мне больше ничего не нужно было. Я, мама и сок. Вот такие вот осознания происходят сейчас. Все мои детские обиды только из своего маленького эгоизма. Что мама только мне должна уделять внимание.
Конечно, поначалу мама так и делала. Потом это происходило всё чаще и чаще, я болела и болела. Времени меньше, потому что есть ещё сын, муж, работа. Так я оказывалась в больнице, потом в санатории. Часто болела и отдалялась от мамы. Мне было совсем плохо, и я стала замыкаться в себе. Стала тихой, мне неинтересны стали уличные игры. Я всё больше сидела дома. Рисовала, лепила из пластилина и шила куклам одежду. Жила в своём каком-то мире. Где только я и мои мечты. Моя «банда» звала меня на улицу, я часто говорила, что не хочу.