Оракул Вселенной (Путь равновесия)

Соболь Александр

Это было ее ошибкой. Из глаз Фосса излился мертвенный, леденящий, цепенящий холод, кровь словно остановилась, застыла в жилах, суставы одеревенели, тело утратило чувствительность… и лишь в крохотном уголке сознания еще бился неистовый протест, помноженный на ненависть… и кисть правой руки подчинилась отчаянному приказу, шевельнулась… палец коснулся красной кнопки на ребристом корпусе…

Чандра хотел что-то сказать, но его остановило резко и необычно изменившееся лицо Зорова. А Чандра перестал существовать для Зорова, потому что он вдруг почувствовал что-то странное и страшное, и сердце вздрогнуло и остановилось, совсем, чего никогда раньше не бывало,

а потом забарабанило, рассыпаясь частой болезненной дробью, что-то изнутри подошло вверх, к горлу, и сдавило непривычным, забытым спазмом, почти как когда-то в невероятно далеком детстве или еще раньше, в какой-то другой жизни, и в это время замигал сигнал вызова на пульте связи и словно сквозь вату донесся зуммер вызова… Чандра коснулся сенсора включения, и возникший в голубом всплеске света человек что-то говорил, но Зоров ничего не понимал, точнее, он понимал слова по отдельности, но не мог понять смысла сказанного, только в груди и в затылке вспыхнула боль, острая и тупая одновременно, и только когда совиные глаза губернатора стали совсем круглые и он, приподнявшись, повторил краткие и страшные слова, сказанные перед тем с экрана, и адресовал их Зорову, до того наконец дошло… Он хотел что-то сказать, но слова раскаленными гвоздями застряли в горле. Мир фиолетово качнулся и косой молнией ушел вправо и вниз. Все заволокло туманом… или дымом?.. но это не было галлюцинацией угасающего сознания. Что-то сдвинулось внутри Зорова, шевельнулось, огромное и мощное… раздался звон и треск, будто лопнули цепи, удерживавшие невиданного исполина… Исполин распрямился, в неуловимую долю секунды слился с Зоровым… и чудовищной силы ПОСЫЛ, рванувшись из недр сверхсущества, которым стал Зоров, снес стену, смял пространство… Черные с фиолетовыми сполохами вихри закружились в бешеном хороводе, образуя туннель… Он шагнул в него… и очутился ТАМ.

Черная воронка диаметром метров пять с оплавленными склонами еще дымилась. Сзади — из оцепления — что-то кричали. Не осталось ничего. Ваша девушка… Ничего, кроме горячего черного пепла и оплавленного камня. Ваша девушка Джоанна Рамирос… Впрочем, нет — осталось. Пряжка от пояса… ее пояса… титановый сплав выдержал, только узор поплыл. Естественно, такая температура… Куда уж естественнее! Ваша девушка Джоанна Рамирос взорвала себя и Фосса… И еще какой-то кубик из необычного зеленоватого металла. Наверное, все, что осталось от «посланника». Ваша девушка Джоанна Рамирос… Подобрать? Нет, с него хватит. Пусть подбирают парни из «Уленшпигеля». Почему он не вызвал их раньше? Почему, дьявол все побери?! Ваша девушка… Тогда Джоанна была бы жива. ЖИВА. БЫЛА. БЫ. Ваша…

Вокруг уже собралась толпа. Люди подходили, останавливались… и молча смотрели. Было очень тихо. Ледяные слезы катились по окаменевшему лицу Зорова. Вот и все, повторял он про себя, вот и все… Полнеба закрыло алое полотнище — в режиме «форс-октава» садился «Тиль Уленшпигель». Растерянный, потухший, сникший пробрался сквозь толпу Рамон Чандра. Оцепление пропустило его, и он подошел к Зорову. Он хотел что-то сказать, подбодрить, успокоить, выразить соболезнование, признать свою неправоту в чем-то… но слова умерли, так и не родившись, под невидящим взглядом Зорова.

— Поздно… — безжизненно произнес Зоров, словно ответил на невысказанные эти слова. — Все поздно.

Гравилеты с бойцами-торнадовцами роем опустились на остров Виктория. За считанные минуты под контроль были взято энергоблок, космодром, админздание и Дворец Радости, практически не оказавшие сопротивления агенты АСС были обезоружены.

Командирский гравилет опустился внутри кольца оцепления, рядом с воронкой. Командир ударной группы «Торнадо» Даниель Винкль, вместе с Зоровым обучавшийся у Ямото Сузуки и вместе начинавший в Десанте, которого Чалмерс уговорил-таки перейти в «спецуху» ОСК, выпрыгнул из гравилета и подошел к Зорову.

— Идем, десантник.

Зоров невидяще посмотрел на Даниеля.

— А, это ты… А тут… знаешь… — Он судорожно глотнул. Горло заклинило.

— Знаю, — сказал Даниель непривычно мягким голосом. — Идем отсюда, Саша. — Он обнял Зорова за плечи и повел прочь, мягко преодолевая его сопротивление.

Идем, идем, повторял он настойчиво, отворачивая Зорова от страшной воронки. Знаешь, я все сейчас потерял, сказал Зоров, совсем все, понимаешь?! На, глотни, сказал Даниель, и Зоров послушно глотнул из протянутой фляги, чистый спирт, сказал Даниель, да? — вяло удивился Зоров, а я и не почувствовал, надо же, контрабандный, наверное, нет, сейчас разрешают, сказал Даниель, это правильно, сказал Зоров, а то помнишь, сколько проблем было раньше, а как же, сказал Даниель, помню, умница Хрящ привозил спирт в полостях тау-линз, ни одна собака так и не доперла, хорошее было время, сказал Зоров, зря я ушел из Десанта, до сих пор уже наверняка бы гробанулся, зато она не познакомилась бы со мной, мерзавцем, и жива осталась… ты представляешь, Дан, я почти что своими руками ее убил, дал ей эту рацию проклятую с миной, да брось ты, сказал Даниель, да, сказал Зоров, я ведь больше Фосса виноват в ее смерти, а кто такой Фосс, спросил Даниель, а хер его знает, ответил Зоров по-русски, сейчас я ничего не знаю и знать не хочу. А вот, сказал Даниель, Звездарик уходит от меня, снова, рапорт в Десант подал, пишет, что, мол, надоело морды бить… а ведь кому-то надо и морды бить, верно? Верно, сказал Зоров, морды многим надо бить, вот мне, например, слышишь, Дан, врежь мне пару раз, как ты умеешь, да брось ты, сказал Даниель, а знаешь, Большому Джону генерала дали, вот бы его вместо меня послать, сказал Зоров с тоской, он-то все бы правильно сделал, он никогда не ошибался, ерунда, сказал Даниель, все ошибаются, а Чалмерс, между прочим, говорил мне, что если кто-нибудь и сможет разобраться здесь что к чему, то только ты, я Чалмерсу морду набью, сказал Зоров, стратегу херову, что ему стоило не пустить сюда Джоанну, под каким угодно видом, вплоть до ареста, зато жива бы осталась… а кто знал, сказал Даниель, эх, сказал Зоров, ты понимаешь. Дан, я ведь никогда, никогда не прощу себе ее смерти, и будет это — «никогда», по всему, длиться очень долго…

Люди безмолвно расступались перед ними, и они шли по живому коридору, пока не оказались на посадочной площадке, где высился черный, громадный «Тиль Уленшпигель», и командир крейсера капитан I ранга Диего Карлос Кардона лишь молча козырнул, стоя у гравитационного трапа, и скорбным взглядом проводил их, пока они не исчезли в чреве звездолета. А Винкль все говорил, и Зоров иногда отвечал, и они пришли в каюту, и Даниель уложил Зорова в койку, и включил аппарат гипносна, но Зоров все никак не засыпал, бормоча разные слова и вздрагивая сильным телом, но потом уснул-таки. И последнее, что привиделось Зорову перед погружением в плотную, вязкую черноту гипносна, были глаза Джоанны. Они смотрели на него из какого-то непредставимого далека, грустные, огромные, мерцающие… и ждали.

________________________

Библиотека «Книга — людям»

http://www.book4people.com