Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко
Шрифт:
На «Южмаш» работали проектные институты, вузы, сотни предприятий-совместителей. Как и везде в стране, мирное производство было лишь побочной деятельностью военных гигантов. Кроме ракет, «Южмаш» выпускал тракторы, троллейбусы, оснащение для пищевой промышленности. А также велосипеды и зонтики.
В конфликтах между градообразующим «Южмашем» и местным, а также киевским партийным начальством завод всегда побеждал. Поэтому директора предприятий, работавших на ВПК, плевать хотели и на местную, и на киевскую элиту, при случае с удовольствием показывая, кто в республике хозяин. Их особое положение в Украине и в СССР, не закрепленное ни в каких законах, было очевидно всем. За ними стоял Брежнев.
Генсек с высоких международных трибун неустанно боролся за мир во всем мире. Его любимый город работал на ядерную войну. Однако тут не было никакого противоречия. Во всяком случае для тех, кто привык, живя в СССР, ничему не удивляться. А чему было удивляться, если партийно-хозяйственные карьеры, начавшись в Днепропетровске, продолжались в Москве, минуя Киев. Все конфликты кончались одинаково — победой всесильной партии войны, чьей базой были здешние заводы.
Ракетный, интеллектуальный, промышленный гигант, расположенный у огромной реки, у первых днепровских порогов, Днепропетровск был по-своему очень хорош — с его широкими центральными улицами, огромными площадями, имперским милитаристским размахом… Местные жители называли город «Днепром». А река, воспетая великим Гоголем, расстилалась внизу как безразмерная книга, и каждый школьник в СССР наизусть знал, как «чуден Днепр при тихой погоде» и что «редкая птица долетит до середины Днепра».
Золотой век Днепропетровска в прошлом столетии длился без малого двадцать лет, до ноября 1982 года, когда сердце верного ленинца остановилось. Началось другое время. Строгое, нечуткое, даже оскорбительное для памяти Леонида Ильича.
На брежневскую эпоху и приходилось становление леди Ю.
Ей было четыре года, когда он пришел к власти в СССР. Восемь лет — в том августе, когда войска Варшавского договора оккупировали Прагу. Девятнадцать, когда началась война в Афганистане, где погибли тысячи ее сверстников. Двадцатидвухлетняя студентка Юлия Тимошенко вместе со всем советским народом оплакивала смерть дорогого Леонида Ильича.
Оплакивала ли? Местный днепропетровский патриотизм, связанный с именем первого лица в государстве, был в моде, но едва ли кто-нибудь, кроме самых близких, так уж горевал тогда о кончине генерального секретаря. Скорее, в душах людей накапливалась тревога: что будет со страной? Причем вопрос этот звучал иначе, нежели в 1953 году, когда народ прощался со Сталиным. Великого вождя провожали рыдающие толпы, ибо Сталин был страшен и непостижим, как Бог из ветхой книги, отмененный советской властью. Леонид Ильич был свой — земной, не злой, вороватый, грешный. В последние годы, заметно впадая в маразм, генеральный секретарь вызывал смех у простых трудящихся по всей стране, не исключая и Днепропетровска. Смех порой бывал невеселым, ибо отчетливое ощущение тупика, куда зашла страна под водительством Брежнева, становилось повсеместным.
Нефтедоллары в буквальном смысле слова вылетали в трубу — на поддержку «освободительного движения» по всей планете. Экономика дышала на ладан. Пропагандистская война была проиграна с разгромным счетом: самой сладкой мечтой советского человека были западные вещи и западная техника, а западные радиоголоса давно уже стали единственным поставщиком точной информации не только о событиях в мире, но и о том, что происходит в стране. Заграничная командировка или турпоездка в Париж считались величайшей жизненной удачей. Об эмиграции подумывали не только евреи, но и русские. Гонка ядерных вооружений добивала государственную казну.
После Брежнева страну возглавил Юрий Андропов. Еще на посту председателя КГБ он накапливал информацию о коррупции в окружении жизнелюбивого генсека и скоро начал охоту на этих людей. Первыми пали самые близкие к Брежневу «днепропетровцы» — высшие деятели партии и чиновники из силовых ведомств. Так был загнан в самоубийство министр внутренних дел Щелоков. Смена элит при Андропове происходила быстро, чему способствовали разнообразные уголовные дела с расстрельными приговорами — так называемые «рыбное дело», «бриллиантовое дело» в Ювелирторге, «сочинское дело». При этом главная вина уничтоженных и посаженных заключалась в том, что они не вписались в новые времена. Они погибли или сели потому, что умер Брежнев. У них не хватило времени научиться играть по новым правилам. Точнее, им не дали времени научиться. Андропов производил смену элит на всех уровнях.
Пропагандисты на закрытых лекциях объясняли допущенной публике, что Андропов «наводит порядок», расправляется с «брежневской мафией», что воровство в особо крупных размерах — главная причина всеобщей бедности в СССР. Этими акциями КГБ нанес сокрушительный удар по «днепропетровскому клану». Те, кого новое начальство объявило коррупционерами, были изгнаны из Кремля и из политики.
Однако жизнь в СССР легче не стала: было очевидно, что главная беда не в коррупции, а в каких-то иных, системных сбоях коммунистического режима.
Дело довершил Горбачев. При нем эпоха Брежнева была объявлена «застойной», а курс прежнего руководства — ведущим в пропасть.
После распада Союза и обретения Украиной независимости показалось даже, что Днепропетровск навсегда утратил свою исключительность.
Однако все было не так просто.
Во-первых, не утратил своего огромного значения сам город, который по-прежнему оставался центром оборонной промышленности. Во-вторых, номенклатурная элита похожа на мифическую гидру, у которой взамен отрубленных быстро вырастают новые головы.
Случай Днепропетровска был в этом смысле классическим.
Чем был «клан» в советское время? Системой формальных и неформальных связей, которые завязывались на службе и развивались потом всю жизнь. На уровне идеологии для того, чтобы остаться на плаву, необходимы были верность партии, способность, не рассуждая, выполнять все ее приказы. На уровне профессиональном — умение, произнося к месту и не к месту однообразные, бессмысленные, но легкие для заучивания наизусть партийные лозунги, быть дельным работником. На уровне личном: постоянно демонстрировать верность вышестоящему товарищу. А тут есть незыблемые каноны и традиции, вплоть до умения пить водку в узком кругу, находить слова для тостов, к месту и смешно в понятиях данного круга шутить, дружить семьями, вовремя подносить ценные подарки. И, конечно, участие в совместных походах в баню. Именно в брежневские времена закулисье власти переместилось в русские парилки.
Карьерная лестница — это подвижная вертикаль, и если на вершине ее стоит генеральный секретарь, то самый незначительный клерк в днепропетровском клане может рассчитывать в будущем на самые заманчивые посты. Вышестоящее начальство среднего звена допускает ошибки, получает выговоры, болеет, умирает. Лестница медленно ползет вверх, как эскалатор в метро, и ты движешься вместе с ней. «Надо только выучиться ждать», — как пелось в одной популярной советской песне. «Надо быть спокойным и упрямым» и по возможности не ошибаться.