Оранжевая принцесса. Загадка Юлии Тимошенко
Шрифт:
Но пока на дворе был 1988 год — время первых шальных денег.
В том году Юлия Тимошенко открыла свой первый кооператив. Через год она покинула завод имени надоевшего Ленина и вместе с мужем влилась в комсомольский бизнес, организовав молодежный центр «Терминал». Как позже рассказывала Тимошенко, она никогда не была «задорным комсомольским активистом». Да это уже и не требовалось. Обком комсомола под руководством предприимчивого Сергея Тигипко поощрял инициативы молодых, особенно если они сулили хорошие доходы. «Терминал», который собирался торговать нефтепродуктами, такие доходы сулил однозначно.
Когда Юлия Тимошенко создавала свой первый кооператив, у нее не было никакого опыта в бизнесе, как не было его у подавляющего большинства советских людей. У нее не было и денег: семья Тимошенко, преуспевающая по советским меркам, лишь слегка выбивалась из привычной бедности. Но у Юли были идея и ряд соображений о том, как с помощью свекра эту идею реализовать. Идея весьма перспективная в смысле денег, хотя и немыслимая еще год назад.
Геннадий Тимофеевич Тимошенко работал тогда начальником областного кинопроката. Поэтому первым бизнесом Юлии Тимошенко стал видеопрокат. В Советском Союзе многое совершалось по блату, строилось на родственных связях. В нормальной советской жизни свекор мог помочь Юле с квартирой и карьерой. В жизни новой, в хаосе перестроечной эпохи появились иные возможности.
Тайна первого миллиона меркнет перед тайной первых пяти тысяч. Откуда Юлия Тимошенко взяла эти деньги, чтобы открыть свой первый видеосалон, — вот в чем вопрос. А деньги, по советским понятиям, были весьма немалые — два годовых оклада молодого специалиста, а по официальному курсу почти 8000 долларов. Сама Юлия Владимировна много лет спустя, с трудом и неохотой припоминая, скажет, что одолжила эту сумму у друзей Геннадия Тимошенко — причем якобы по секрету от номенклатурного свекра. Недоброжелатели утверждают, что ничего этого не было. Влиятельный Геннадий Тимофеевич сам и денег дал, и помог с лицензией на открытие видеосалона. Так или иначе, ничего криминального в этом не было: подобные заведения тогда открывались по всей стране.
Видеосалоны времен перестройки — явление знаковое, как первые иностранные машины на улицах страны, первые частные платные туалеты и стихийные рынки, на которых можно было купить и поношенный бюстгальтер, и часы, и прошлогодний номер журнала «Плейбой», и американские сигареты, которых страна не видела со времен московской Олимпиады 1980 года. Над городами клубился дым первых частных шашлычных. Дети впервые пробовали произведенную кооперативами сахарную вату и американское мягкое мороженое. В подвалах жилых домов оборудовались тренажерные залы, где качали мускулы низколобые молчаливые молодые люди с неприятными угрюмыми лицами, и открывались запрещенные ранее секции карате. Из знаменитого Ленинградского рок-клуба по всему Союзу стали распространяться записи полуподпольных групп с немыслимыми еще год назад текстами. О молодом поколении «дворников и сторожей», которое кричит, надрывая голос, о том, что «ждет перемен». О социуме «скованных одной цепью», счастливых, что их «нищета гарантирована». А из государственных магазинов потихоньку исчезали последние запасы мыла и спичек. Люди старшего поколения, помнившие войну, закупали коричневое хозяйственное мыло и соль, десятки килограммов крупы и литры подсолнечного масла. В воздухе витала гремучая смесь надежды, азарта и панического страха перед будущим.
Видеосалон образца 1989 года — это тесная комнатка, а в ней — подставка на высокой штанге с телевизором, возвышающимся над головами зрителей, как скворечник. Или — проектор перед мятым, грязновато-белым экраном. Качество десятки раз перезаписанных с кассеты на кассету фильмов — ужасающее… Изображение расплывается, цвет розовато-синюшный или желтовато-зеленый. Гнусаво бубнит закадровый переводчик, известный как «король русского полипа». Переводчики видеокассет занялись своим ремеслом, еще когда за это сажали, и специально прицепляли к носу бельевую прищепку, чтобы в КГБ их не опознали по голосу. Оригинального звука за голосом переводчика почти не разобрать. Пятнадцать — двадцать выворачивающих шеи зрителей в помещении без вентиляции. Вся реклама — написанная от руки бумажка перед входом в салон. К названию фильма делается приписка, обозначающая жанр — боевик, комедия, эротика. Устроители показов — люди, как правило, грамотностью не блещущие. Одна из самых трогательных ошибок — «аэротический фильм».
Если бы президенты с мятых зеленых купюр умели разговаривать, да еще по-русски, то о человеческой сущности постсоветского олигарха никто не смог бы рассказать так честно и подробно, как эти отцы-основатели американской демократии. Свой второй, третий, десятый миллион все олигархи заработали одним и тем же способом — «откатывая» процент чиновникам, они раздирали на куски государственную собственность, деля между собой природные богатства и построенные при социализме заводы-банкроты. Но к первому миллиону каждый шел своим путем. Кто продавал матрешек иностранным туристам, кто «варил» поддельные американские джинсы, а кто, увлекшись рэкетом, терпеливо раскалял утюг на животе несговорчивого кооператора.
Видеосалон образца 1988 года — это окно в мир мечты. Первой коммерческой идеей девочки Юли из закрытого для иностранцев города стала торговля волшебными грезами. Девочка, всегда ненавидевшая свою школьную форму, продавала соотечественникам бледные картинки иного мира, романтического и прекрасного, не имеющего ничего общего с их серой повседневностью. Это был мир туристических лайнеров, которые по ночам, не останавливаясь в городе ее детства, шли по Днепру. Это был мир сильных, богатых, бесстрашных мужчин и соблазнительных, отчаянных и раскрепощенных женщин.
У кого бы ни одолжила свои первые деньги Юлия Тимошенко, этот долг она смогла вернуть уже через пару месяцев после открытия первого видеосалона. Но если заимодавцем был Геннадий Тимофеевич, то вряд ли он потребовал свои деньги назад. И не только в силу родственной привязанности. Дело в том, что скромная с виду должность свекра обернулась золотым дождем. При советской власти работа кинопрокатчика была по преимуществу цензорской. При Горбачеве, когда цензура сперва ослабла, а вскоре и тихо скончалась без покаяния, работники управлений кинофикации стали заниматься формальной выдачей разрешений на работу видеосалонов. То есть могли сразу разрешить открыть салон, а могли и не сразу, придравшись к неточному оформлению заявки или отсутствию подписи на третьей копии второстепенного документа… Это даже не называлось взяточничеством. Просто жизнь изменилась, и мгновенно возникли новые неписанные законы. Они были жестче и понятнее писаных; с ними начиналась новая эпоха.
Утопией для молодого поколения советских людей стали деньги.
В сознании человека это происходило внезапно, за один месяц, день, час. Вдруг выяснялось, что прежние идеалы навеки отменены, что их никогда не было, что в них никто не верил, а новая мечта уже валяется под ногами. Нагнись и подбери. Поработай и заработай. Вкус шальных денег, взявшихся ниоткуда, из воздуха, из торговой палатки, из арендованного подвала, ощутили тогда многие. Головокружение от денег. Денежная наркозависимость. Счастье владеть деньгами и покупать удовольствия. В стране, официально гордившейся своим аскетизмом, вдруг прорвало все шлюзы, отделявшие людей от нормального человеческого существования, — и это само по себе было ненормально. Вместе со всеобщим равенством в нищете как мыльный пузырь лопнула идеология.
Любая сумма казалась недостаточной. Любую цифру хотелось округлить. Юлия Тимошенко, быстро разобравшись в ситуации, поняла, что делание денег — процесс бесконечный… и бесконечно увлекательный.
Шоу-бизнес был хорош для начала. Однако и видеопрокат, и концерты московских рок-групп, которые организовывал ее кооператив в Днепропетровске, при всей свой прибыльности были только разминкой перед настоящим делом. Много лет спустя Тимошенко признавалась, что и ей, и ее «коммерческой команде», состоявшей в основном из технарей и экономистов с высшим образованием, весь этот перестроечный рок скоро надоел. Они испытали облегчение, порвав с этим бизнесом.