Орден с хохочущим Патрикеем
Шрифт:
20 ВЕК НАШЕЙ ЭРЫ
Ночной город, уютно устроившийся в лощине между чахлыми сопками, напоминал кита. Огромного черного кита, которого внезапная волна выкинула на берег, и теперь он тяжело дышал всей своей стопудовой тушей и подавал признаки жизни: моргал фонарями, сигналил автомобильными клаксонами, хрипел докучливыми шлягерами из злачных заведений.
По статистике, на двадцать девятое февраля текущего года в туше кита, то есть города, проживало энное количество добропорядочных, и не только, налогоплательщиков, а с ними коты, собаки и прочие.
Из
Город пересекали три дороги, две из которых, бесследно впитав вековой бюджет дорожного хозяйства, заходили в тупик. А третья, служащая связью с внешним миром, состояла, в основном, из ям, ухабов, бездонных трещин, и чинить ее никто не собирался. Все равно раздолбают: если не грузовики с тракторами, то скейтбордисты и велолюбители. Так думали местные власти.
По этой самой дороге навстречу огням небольшого города шел человек. Он с трудом передвигал ноги под тяжестью всевозможного походного скарба, очевидно, рассчитанного на долгое путешествие.
Звали человека Никанор, а по отчеству…, впрочем, отчество никакого значения не имело, потому что был он "перекати-поле" – авантюрист, искатель Золотого руна, золота Колчака и других разбросанных по белу свету кладов, которые не успели еще достаться другим авантюристам.
В этом крайне неудобном и даже опасном образе жизни виновата была мечта, пустившая корни еще в босоногом детстве, с годами выросшая прямо-таки в пламенную страсть.
Наш герой рос любознательным и абсолютно бесстрашным ребенком. Благодатное сочетание этих двух качеств время от времени наталкивало родителей на мысль, что с таким задором сынок долго не протянет и, может, стоит придушить мерзавца прямо сейчас, чтоб не мучился.
Тятенька, обладатель громадных кулаков и такого же размера души, закусив после третьей, пророчил отпрыску или великое будущее, или преждевременную кончину: "Ты у меня, Никанорка, хоть и бестолочь, но любопытство имеешь. Считай, Ломоносов. Михал… Как его?! Сергеич....", – выпивал четвертую, хрустел огурчиком и резюмировал: – "Ждет тебя великое будущее. Ученым станешь… или сдохнешь под забором, идиот!"
Сынок же, после противоречивого папенькиного прогноза, не мучился туманностью предсказанного, а немедленно мчался дальше, чтобы сунуть свой нос "куда не следует".
Судьба юного Никанора определилась в высшей степени нелепо и неожиданно. Одним теплым августовским вечером, он, накушавшись недозрелых слив, был вынужден торчать в отхожем месте, пролистывая потрепанный номер безымянного журнала. Там и попалась ему на глаза роковая статья про китайский древний орден.
В ней самым занимательным образом рассказывалось об искателе приключений, который в поисках редкой золотой монеты и других ценных, а главное – ликвидных! антикварных вещичек, побывал в сотне стран и исплавал десятки морей.
Но последние страницы истории были утеряны, и по всему выходило, что тот горе-путешественник ничего не нашел, а значит, сокровище еще лежит на своем месте, дожидаясь Никанорова прихода.
Идея поиска клада поразила в самое сердце и завладела им полностью, как первая любовь.
Довольно скоро стало очевидно, что это дело требует серьезной теоретической подготовки.
Молодой человек зарылся в книги и справочники, собирал слухи и версии. Информация стоила денег. Чтобы добыть необходимые средства, Никанор сдавал макулатуру, металлолом и пустые бутылки. Сбыл даже бабушкин старинный самовар. Правда, родственники не считали эту сделку коммерчески успешной: заплатили ему за семейную реликвию, как за медный лом. Но всем известно, что враги человеку домашние его, и нет пророка в своем Отечестве!
Итак, все было готово к тому, чтобы птица удачи стала его постоянной спутницей – как попугай при пирате. Единственное, Никанор никак не мог выбрать: то ли для начала напроситься в компанию к бывалым авантюристам, то ли искать свой собственный путь. Чтобы все-таки определиться, он приобрел у старьевщика репринтный путеводитель, третий том энциклопедии, начинавшийся с буквы "з", и непонятного генезиса книжонку, где были собраны воспоминания разных товарищей, представляющих, якобы, где зарыты клады.
Среди записей попадались перспективные и не очень. Попалась и запутанная история про китайский орден с лисьей мордой на аверсе: то ли скалилась лисица, то ли улыбалась, то ли на императорском монетном дворе печатан, то ли фальшивка – ничего не понятно. Но где и как такое искать?! Можно всю жизнь положить, а остаться с носом! Может лучше пустыни вскапывать. Авось подфартит, как Шлиману – какая-нибудь Троя отыщется.
_____________________
Ветеран труда, заслуженный и старейший работник пожарной каланчи по прозвищу Гриб-Папирус смотрел в такую же заслуженную, как он сам, самодельную подзорную трубу, тщась узреть источник шума, мешающий ему, человеку тонкому и чувствующему, сосредоточится наконец на глобальных проблемах мироустройства. Он сперва направил окуляр в небо, но ни инопланетян-захватчиков, ни каких-нибудь случайных метеоритов не обнаружил и переместил трубу вниз, к земле.
Открылась большая куча навоза, и со стоящими в ней по пояс двумя местными пройдохами. Но причиной недопустимо громких звуков были не они, а четверо молодых людей и одна деревянная черепаха, которую они волокли, беспрестанно переругиваясь между собой.
Гриб-Папирус напрягся: это была не просто черепаха – памятник деревянного зодчества. Это достопримечательность, местная "Пизанская башня".
Появление этой, с позволения сказать, скульптуры в городском ансамбле произошло довольно стихийно. Народный умелец, который отчего-то возомнил себя художником, предложил эту черепаху на конкурс ледяных фигур. Жюри мероприятия пришло, мягко говоря, в замешательство от выбора материала, но горе-Роден ныл, что "на лед у него аллергия", а еще "он автор и так видит".